Выполнив, что от него требовалось, предприимчивый тамариск собрал вещички и перебрался в юго-западный угол Соединенных Штатов. В пору цветения тамариск очарователен: его маленькие розовые цветы удивительного нежного оттенка долго не вянут. Во все остальные поры это здоровенное, на редкость крепкое растение, настолько подходящее для жизни в Колорадо, что стоит ему где-то появиться – и все остальные растения не выдерживают конкуренции. Массивные, неуклюжие корни зарываются глубоко в почву, выпивают всю воду, вытягивают всю соль, так что в конечном счете единственным соседом тамариска остается еще один тамариск.
Пилигримы наводнили Бичо Раро подобно кустам тамариска.
Они прибывали постоянно, а жить оставались надолго. По какой-то неведомой причине им не удавалось получить второе чудо так же быстро, как это делали в прошлом их предшественники. Так что частично измененные паломники околачивались тут и там, с готовностью вытягивая из Бичо Раро все ресурсы. Сория не осмеливались помогать. Все они были осведомлены об опасности, с которой сопряжено вмешательство в чудеса, и никто не желал навлечь на себя и своих близких тьму.
Самым простым решением было бы выбросить всю эту толпу паломников в пустыню и предоставить им возможность самим о себе заботиться. Но даже если бы в поселении не было Даниэля, который решительно противился такой бесчеловечности, остальных членов семейства Сория останавливала память о Элизабет Пантазопулос. История эта произошла в 1920-е годы. Элизабет Пантазопулос прикатила в Бичо Раро с простреленной рукой, одетая в полосатую тюремную робу, причем мужскую.
Здоровой рукой она прижимала к себе длинношерстную кошку (одна из лап животного тоже была прострелена). Элизабет не стала уточнять, как дошла до такой жизни; она просто получила первое чудо и осталась в Бичо Раро до тех пор, пока ее огнестрельная рана не зажила, а кошка не перестала вздрагивать от каждого хлопка. Потом ей удалось явить на себе второе чудо, а на следующее утро она уехала. Больше Сория ничего о ней не слышали, однако четыре года спустя из Нью-Йорка пришла посылка, в которой лежали три вещи: 1) листок бумаги со словами: «Спасибо. Искренне ваша Элизабет Пантазопулос»; 2) пуля, предположительно извлеченная либо из самой Элизабет, либо из ее кошки; 3) пачка наличных, благодаря которым Бичо Раро сумело пережить самые трудные годы Великой депрессии.
Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Поэтому пилигримы оставались, а Сория нехотя строили гостиницу.
Беатрис перевела взгляд с Майкла на огромный, обшитый деревянными панелями грузопассажирский автомобиль «Меркури», припаркованный в пыли рядом с будущей гостиницей. Девушка приложила согнутые ладони к лицу, чтобы защититься от солнца, и пригляделась к машине, точнее к тому, кто находился внутри нее. Через заднее окно автомобиля она видела ботинки Пита Уайатта: парень либо спал, либо умер. Со всё возрастающим изумлением Беатрис осознала, что желание коснуться большим пальцем кожи этого парня ничуть не уменьшилось, даже несмотря на то, что со своего места она не видела его локтей. Она попыталась беспристрастно проанализировать это чувство и ощутила, как оно растет, поднимается вверх над телескопом, в надежде вырваться из ее ненадежного тела. Однако окончательно покидать ее тело чувство не пожелало, и это встревожило Беатрис.
Некоторые чувства так глубоко укореняются в теле, что существовать без него уже не могут, и это чувство, это желание оказалось именно таким. Беатрис знала о подобном виде влечения – исключительно из наблюдений, а не из личного опыта. Она немного поразмыслила об отсутствии тут всякой логики, а потом подумала о более эмоциональных членах своей семьи и задалась вопросом: неужели они постоянно испытывают нечто подобное?
Беатрис так долго и напряженно смотрела на ботинки Пита и взвешивала свои сбивающие с толку чувства, что не заметила ни как улетели сидевшие наверху совы, ни как внизу появилась Марисита Лопес.
Марисита стояла у основания телескопа, подняв руку, чтобы защититься от непрестанно падающих на нее капель дождя. Песчинки на земле вокруг нее разлетались грязными каплями, не выдержав напора осадков. Бабочки на ее платье вяло шевелили крылышками, но не улетали.
Она неуверенно смотрела вверх, на Беатрис. Данное ей поручение было настолько срочным, что Марисита решилась нарушить правило, запрещающее всякие разговоры с членами семьи Сория, и всё же ее терзали сомнения. Возможно, она колебалась из-за того, что Беатрис порой могла казаться очень пугающей. Прямо сейчас la chica sin sentimientos неподвижно застыла на растянутом между опорами телескопа помосте, точно статуя или призрак. Ни движения, ни звука, ни взмаха ресниц. Беатрис во многом походила на тех сов, что еще недавно восседали у нее над головой, особенно на сипух, чьи мордочки так похожи на загадочные лики призраков.