– Они у тебя всегда были и всегда будут с тобой.
– Конечно будут, твою мать!
– Разве это повод для гордости? – Он покачал головой. – Скверно… а ведь ты был хорошим мальчиком.
– Все дети хорошие.
– Нет. Некоторые рождаются уже с дефектом. И что бы вы ни делали и как бы ни старались, рано или поздно дефект выйдет наружу. С тобой было не так. И это гораздо хуже.
– Я сам выбрал, кем мне быть.
– Правда? А ведь всем вокруг известно, каким был твой отец.
Мои руки невольно дернулись.
– Твой отец ни во что не верил, – продолжал он. – Он был неверующим, переполненным ненавистью. Помню, я наблюдал за ним, когда он был маленьким, мне было интересно, каким он вырастет: мертвым внутри или чересчур нежным. А может быть, то и другое одновременно. Я прав?
– Если вы хотите, чтобы все произошло цивилизованно и культурно, – произнес я с большим трудом, – давайте прекратим этот разговор.
– Прости. Но ты ведь приехал сюда убить меня, Кейн, не так ли? Тут что-то личное. Не хочешь поделиться?
Я знал, что нужно прикончить его. Я также знал, что это самое крупное дело в моей жизни, завершение моей карьеры, и что когда дело будет сделано – все закончится.
Но мне было любопытно, просто любопытно:
– Что, блин, заставляет вас думать, что вы лучше меня? То, что вы делаете, не особенно отличается от моей работы.
– Ты действительно так считаешь?
– Вы держите всю власть в своих руках. Вы, и только вы решаете, что с кем будет. Кто преуспеет, кто ничего не получит. А потом щелкаете пальцами – и все: гребаные жизни навсегда искалечены. Как моя.
– Я не смотрел на это под таким углом. – Он снова разглядывал дно своей чашки. Эта его привычка уже действовала мне на нервы.
– Так, допивайте, – сказал я. – Время на исходе.
– Один вопрос.
– Как я нашел вас?
Он кивнул.
– Люди имеют обыкновение говорить…
– Мои люди?
Я раздраженно помотал головой: нет, его люди действительно ему преданны. Я разыскал парочку (один бомжевал под мостом в Квинсе, второй спал в дупле большого дерева в Центральном парке) и попытался подкупить, обещая, что им больше не придется работать ни на него, ни на кого-либо еще. Оба смотрели на меня своими странными холодными глазами, словно ожидая, что будет дальше. Нет, это не они подсказали мне, что надо пойти на Таймс-сквер в декабре и подождать, пока этот человек не появится там неизвестно откуда.
– Тогда кто?
– Уже поздно выяснять имена, – сказал я с мрачным удовольствием. – Это дело прошлое.
Он снова улыбнулся, но холоднее, и я заметил в его лице что-то, чего не было раньше – по крайней мере, оно не бросалось в глаза: уверенное спокойствие человека, который привык делать самостоятельный выбор, принимать решения, от которых напрямую зависят жизни других людей. Человека, у которого есть сила и который не постоит за ценой, – и вот сейчас он был в одном шаге от того, чтобы расплатиться наконец с теми, кто оказался не на той стороне, не там, где нужно. Он полагал, что это его законное, Богом данное право – оттянуть момент расплаты.
– Вы думаете, вы такой огромный, такой щедрый всеобщий папочка, – сказал я. – Или дедушка, да? Но некоторые в это не верят. Они знают правду. Они понимают, что все это ерунда.
– Но разве я не обозначил правила? Разве бывал несправедлив? Разве не поощрял тех, кто этого заслуживал?
– Только для того, чтобы заставить их делать то, что вам нужно!
– И чего ты хочешь? Почему в самом деле ты оказался этим вечером здесь, Кейн?
– Кое-кто заплатил мне за это. Не один человек. Их много. Можно сказать, синдикат. Люди, которые решили, что с них довольно. Они хотят вернуть вам все сторицей. То, что они получили от вас.
– Я знаю об этом, – прервал он меня, и на лице его как будто даже отразилась скука. – Я даже могу предположить, кто эти люди. Но я спрашиваю тебя, Кейн, почему ты согласился сделать это?
– Ради денег.
– Нет. В этом случае ты мог бы выстрелить с расстояния десять футов и уже был бы на полпути домой.
– Ну так скажите тогда вы, почему я здесь, если вы, блин, такой умный!
– Тут что-то личное, – сказал он. – И это ошибка. Ты живешь тем, что делаешь, и у тебя есть что-то вроде жизни. По твоим понятиям. Допустим, тебя наняли. Допустим. Но ведь ты ненавидишь меня, у тебя ко мне есть собственный счет.
Этот человек слишком умен, чтобы ему врать, поэтому я не произнес ни слова.
– Ведь так, Кейн? Что-то произошло однажды ночью, когда повсюду лежал снег и все вокруг должно было быть наполнено радостью, огоньками гирлянд и гимнами. Может, тебе не были вовремя доставлены подарки? Или подарки были не те?