Так мы с Татьяной отправились на какое-то шоу в тогда еще существовавший концертный зал «Россия». У входа Танька прошептала мне: «Гляди, вон она, знаменитая Алла “Болонка”». Передо мной стояла квадратная женщина, крошечного роста, без шеи, с выцветшей химией и плебейским лицом. Своим мощным торсом она блокировала вход в кассы, предлагая зрителям билеты на «лучшие места». К ней то и дело подбегали щуплые парнишки, что-то шептали на ухо, совали ей в карман деньги и снова растворялись в толпе. Меня тогда очень заинтересовала эта женщина, вернее, схема ее работы. Это потом я выяснила, что «Болонка» пасется у «России» и Кремлевского Дворца Съездов не один десяток лет, что ее прекрасно знает не только руководство залов, но даже звезды российской эстрады первой величины. Замдиректора КЗ «Россия» Игорь Ятор рассказал мне, что Алла даже караулила его у служебного входа, подходила и говорила: «Игорь Зиновьевич, вот на такого-то гастролера нужно сделать такую-то расценку». Она звонила Ято-ру на рабочий телефон. Преследовала его, в буквальном смысле слова. В конечном счете ее советы были не такими уж бестолковыми. Ятор признавался, что порой даже ругал себя за то, что не прислушивался к этой неглупой, знающей свое дело женщине. В карьере «Болонки» были взлеты и падения. Десятки раз она разорялась полностью, потому что ставила не на ту лошадку. Ведь у концертных залов, в отличие от театров, политика такая — продать как можно больше билетов в одни руки. Вот «Болонка» и скупала их сотнями, например на Уитни Хьюстон. Охрипшая американская дива и не догадывалась, какие страсти кипели у входа в Кремль перед ее концертом и что цена билета доходила до 60 тысяч. Здесь Алла, безусловно, выиграла. Но работа билетных спекулянтов сродни игре в казино: никогда не знаешь, с чем вернешься домой. И вернешься ли вообще. Оказалось, бизнес этот крайне рискованный. Мы выяснили, что в Москве в год продается билетов на всевозможные зрелища более чем на 150 миллионов долларов. Если учесть, что большая часть билетов проходит через руки перекупщиков, то можно сказать, что ежегодный оборот билетной мафии — несколько десятков миллионов долларов. А большие деньги всегда вызывают интерес представителей криминала. В МВД мне рассказали несколько трагических историй из жизни этого контингента. В 2001 году была убита замдиректора московских театрально-концертных и спортивнозрелищных касс Светлана Дудник. Рассматривалась версия заказного убийства в связи с профессиональной деятельностью, но дело так и осталось нераскрытым. Такая же участь постигла замдиректора цирка на Цветном бульваре. Зафиксировано в милиции и несколько эпизодов зверского избиения кассиров из билетных ларьков. Впрочем, рассказ о билетной мафии нужно начинать с истоков.
Уже трудно вспомнить времена, когда телевидение предлагало зрителям только «Ленинский университет миллионов», «Сельский час», а по праздникам — «Голубой огонек». Именно тогда граждане регулярно ходили в театры. Они были отдушиной, радостью, доступной по цене, но не всегда доступной по сути. Билет на аншлаговый спектакль считался такой же валютой, как икра, крабы, сервелат. Билетами в театр давали взятки врачам, учителям, чиновникам. Но стоили билеты от 80 копеек до четырех рублей на вечерний спектакль в партер. В любом случае — цена билета не могла быть выше цены бутылки водки. В советский период билеты официально продавали только Московская дирекция театрально-зрелищных касс (МДТЗК) и театры через свои кассы. Впрочем, для тех, кто приходил в театр спонтанно, за 10 минут до начала спектакля, была альтернатива. К их услугам — билетные спекулянты, еще их называли «жучки» — древнейшие представители теневой экономики. Доходы «жучков» в советские времена были бешеными. Сами спекулянты подсчитали: для того, чтобы рядовому гражданину купить билет, например, на «Юнону и Авось» в «Ленком» или на любой спектакль «Таганки» нужно было ждать 200 лет. А за дополнительные деньги можно было и не ждать. Конечно, встречались сумасшедшие, которые пытались сами приобрести билеты. Очередь занимали с ночи, разводили костры. Около Театра имени Моссовета, например, такие любители искусства полностью спалили газон. Во дворах близ храмов искусства устраивали общественные туалеты. Постепенно в этой среде появились завсегдатаи, которые искали иные пути добычи билетов. У кого-то из «жучков» был личный договор с кассирами театров. Те получали 10 процентов от стоимости каждого билета. Спекулянтская элита крутила шашни с администрацией театров и гарантированно получала партер на премьеры. Это стоило уже 15-20 процентов. Но все же основная масса перекупщиков стояла в ночных очередях — это черная и неблагодарная работа, которую выполняло низшее звено билетной мафии — студенты. Директор «Ленкома» Марк Варшавер рассказал мне, что в свое время у них под окнами работала группа студентов МВТУ имени Баумана. Будущие физики-ядерщики потом обменивали с трудом добытые билеты на книжные талоны и приобретали редкую литературу. Но большинство билетов они перепродавали. За одну ходку можно было купить 20 билетов по полтора рубля, а перепродать их потом по 2,50. Прибыль — 20 рублей — почти вторая стипендия. Но были и те, кто работал «под бригадирами». Такие «жучки» не дежурили по ночам, а приходили к театру непосредственно перед спектаклем, забирали у своих вожаков ленты билетов, продавали их, делили маржу пополам с бригадиром и брали новые партии. И так до начала представления. Со временем все подходы к главным театрам столицы поделили между собой главари этой мафии. Случайному, залетному спекулянту грозило побоище. Например, от станции метро «Охотный ряд» (в 1961-1990 гг. она называлась «Проспект Маркса») до Большого театра — метров триста. Весь этот отрезок был поделен между спекулянтами. Чем ближе к театру — тем лучше и, соответственно, дороже билеты. За вечер приближенные к колоннам зарабатывали до нескольких сот рублей. В 1980-х у Большого коротали вечера и комсомольские вожаки, фамилии которых сегодня украшают золотую сотню журнала Forbes. Несколько российских олигархов и банкиров именно здесь сколотили свой первоначальный капитал. В частности, руководители «Альфа-банка» Петр Авен и Михаил Фридман. Правда, все мои попытки взять у них интервью на тему билетной юности закончились ничем. Они наотрез отказались говорить о своем бизнес-прошлом.