Дело тем временем подошло к Новому году, освобождение квартиры назначили на 30 декабря. Ну и, соответственно, подписание актов, передачу денег. В условленный день, условленный час я подготовила все бумаги, все проверила, жду своих клиентов. Жду полчаса, час — нет их. Ни одного, ни второго. Начала беспокоиться, не случилось ли что с ними. И как потом выяснилось, случилось...
Пришли они наконец к нам в отделение, оба веселые, с шампанским. Сидят с таинственным видом, такие загадочные... Агенты наши думают: ну все, похоже, не собираются они сделку до конца доводить — может, подешевле услуги нашли, а может, и вовсе меж собой сторговались. Но нет, все вроде бы нормально.
Потом поехали каждый по своим делам: он — квартиру освобождать, она — за своими вещами. А после выяснилось, что приехала она к нему в квартиру — да так и осталась там Новый год встречать. И в новогоднюю ночь, под бой курантов, решили они сочетаться законным браком. А после все удивлялись: и как они раньше друг друга не разглядели — ведь встречались и на просмотре квартиры, и у нотариуса...
Конечно, я за них была рада — все-таки немолодые уже люди так неожиданно нашли свое счастье... А с другой стороны, мысль о сделке потихоньку зудит — как же она состоится, если у них теперь одна семья будет?
Но они решили, что раз все так замечательно получилось из-за этой квартиры, то надо сделку до конца довести, чтобы жить в квартире вместе до конца дней своих. Все подписали и комиссионные щедрые заплатили.
И Новый год у моих клиентов счастливый, свадебный получился, и отгуляли они его как следует — за остальными документами на свою новую квартиру ко мне только 10 января пришли.
Так что вот какие чудеса, бывает, случаются...
Клиент из полыньи
На 23 февраля любят армейские байки рассказывать — прошедшее вспомнить и молодежь уму-разуму поучить, чтобы слушали да мотали на ус. Вот и мне припомнилась история необычная, даже, можно сказать, героическая...
Пришел в наш офис клиент — квартиру покупать. Сидим, обсуждаем детали. И вдруг, гляжу, у клиента брови наверх поползли и глаза на меня выпучились. И хрипит изумленно-радостно: «Мишанька, ты!!!» «Я», — отвечаю. И тут осенило: «Майор! Сколько зим, сколько лет». И припомнил я обстоятельства нашего знакомства.
Середина марта 1989 года выдалась холодная. На Верхне-Царицынских прудах было безлюдно. Только на спасательной станции скучала дежурная вахта: водолаз Смеркалов по прозвищу Бык, «фершал» Лева, изгнанный из мединститута, бывший капитан дальнего плавания Дима и дежурный водолаз Раздольский по прозвищу Морской свинк. Спирт, предназначенный для дезинфекции снаряжения, еще не был израсходован по назначению, и вся вахта с нетерпением ожидала окончания дежурства.
И тут дикий вопль выбросил нас на улицу. В самом центре пруда в большой полынье барахталось что-то темное.
— По-мо-ги-те! Мать вашу так и перетак! Спасатели поганые! — неслось надо льдами.
Спасатели бросились на выручку, но лед выдержал только тщедушного Леву и приземистого Диму. Добежав до полыньи, наши мелкие товарищи подали утопающим (двум совершенно пьяным военным) багор, но вот вытянуть их на лед никак не удавалось — военные в длинных мокрых шинелях, огромные, тяжелые.
— Придется, Мишанька, тебе одеваться, — сказал Бык.
В несколько прыжков я добежал до станции, ввинтился в гидрокомбинезон и «включился» в акваланг. В это время Бык уже поставил на лед легкую пластиковую лодку. Он обвязал меня за пояс прочным линем, и я багром стал подтягивать себя вместе с лодкой к полынье. Как только я добрался, четыре красные руки вцепились в борт, оба военных подтянулись, и лодка перевернулась. Не зря я напяливал на себя громоздкое снаряжение. От холода оно меня не спасало, но акваланг работал исправно. Обхватил я левой рукой одного, а правой — другого офицера, они, в свою очередь, вцепились в меня, как кошки в мышку, — известное дело, пехота, «крупа». Сережа-Бык прицепил мой линек к вороту лебедки, с помощью которой обычно вытаскивают на берег большие спасательные боты. Наяривая рукоятью лебедки, он вопил на всю акваторию:
— Тащите быстрее, сволочи!
В считанные секунды вся наша троица была доставлена в здание станции и сложена в углу. Я уже ни ног, ни рук не чувствовал, а военные были и того хуже. Шутка ли, столько времени в воде ледяной бултыхаться: как бы воспаление легких или еще чего похуже не заработать! Тут мы вспомнили о спирте нашем драгоценном, он мигом пошел в дело. Отогрелись, подсохли, разговорились. Оказалось, что капитан и майор, отмечавшие досрочное «производство», а заодно и вывод наших войск из Афганистана, решили сократить дорогу в магазин и пересечь пруд по льду. Но льды — не горы, и присыпанные снежком, просверленные рыболовными лунками льдины оказались опаснее пуштунской засады.
Расстались мы с вояками по-дружески, а через месяц нас вызвали в спасательную службу и наградили медалями «За спасение утопающих». Пировали мы потом целую неделю: будь на дворе лето — утопленников было бы море, спасать-то некому, но — обошлось...
...И говорит майор в офисе моем: «Давай, Мишаня, второй раз меня спасай — квартира нужна срочно». Отвечаю ему: «Я тебе тогда помог и сейчас помогу. Иди домой, не кашляй». Отличную я ему квартиру нашел. До сих пор звонит мне, благодарит. Да и дельту я на этой сделке хорошую «срубил». С приятелями оно легче: я — тебе хорошо, ты — мне хорошо. Вот так-то!
Сделка длиною в жизнь
В декабре 1999 года к нам в компанию обратился клиент с просьбой помочь и поведал историю, которая выглядела примерно так. Служили на Севере два друга. Один из них вышел в отставку, перебрался в Москву и купил трехкомнатную квартиру. За это время второй товарищ дослужился в правительстве этого Севера до того, что оно выделило ему сумму на приобретение однокомнатной квартиры в Москве. А тот друг, который перебрался в Москву первым, собрался во Францию.
Добавить свои деньги, чтобы сразу купить трехкомнатную квартиру, чиновнику не позволял закон, к тому же очень запала в душу квартира друга. И тогда он предложил собравшемуся эмигрировать товарищу обмен. То есть он, чиновник, покупает себе однокомнатную на казенные деньги, потом меняет ее с доплатой на трехкомнатную, и все счастливы — чиновник получит большую квартиру; у его друга будет «пожизненный гостиничный номер» в Москве; и у государства нет претензий.
Стали мы выяснять, какую же квартиру хочет получить наш клиент, собирающийся во Францию. «Что-нибудь в историческом центре Москвы, на "Китай-городе", в двух минутах ходьбы от метро», — объяснил нам наш «француз». Мы сделали подборку и показали ему с десяток квартир на «Китай-городе», от которых он пришел в ужас. Тогда мы предложили расширить диапазон поиска до Ленинского проспекта и так далее. «И так далее» тоже не подошло. Через полгода «француз» нашел свой идеал — это была... новостройка на метро «Октябрьское поле», и не в двух минутах ходьбы, а в десяти минутах езды. Это был уже май 2000 года.
Буквально в день регистрации сделки по однокомнатной квартире на трехкомнатную наложила арест налоговая полиция. Шесть месяцев спустя запрет был снят, мы получили необходимые документы и готовились перейти непосредственно к обмену. Тут оказалось, что, пока время шло, наш «французский» клиент успел прописать в пока еще своей трехкомнатной квартире двоих малолетних сыновей. Пытаться выписать детей из 160-метровой квартиры, чтобы прописать в 40-метровой, — гиблое дело, никакая опека этого не пропустит. К счастью, наш клиент вспомнил, что в Краснодарском крае, в станице Коневской, у него «завалялся» домик площадью 300 квадратных метров. И с мая 2000 года мы начали прописывать детей в этот дом.
Паспортный стол станицы Коневской должен был направить в Москву открепительный талон, подтверждающий, что дети действительно прописаны по новому адресу. Увы, долгожданный талон оказался филькиной грамотой — в станице Коневской его заполнили не по форме, не заверив ни одной печатью. Причем не специально, а по незнанию. Московские паспортистки отказались объяснить, как же должен быть заполнен открепительный талон, — сама форма выписки является секретной, так что даже просто показать его они не имеют права. Мы оказались в тупике — это было уже в июле 2000 года. С этого момента в истории сделки открылась новая глава — «Секретные материалы». После долгих и неправедных трудов нам удалось добыть весь пакет документов по выписке. Мы присовокупили к ним ксерокопию, в которой пометили крестиками и галочками те места, где должны стоять печати и штампы. К ксерокопии прилагалась подробнейшая инструкция, что каждая галочка означает и какой штамп нужно туда поставить. После этого в течение трех месяцев каждые два-три дня мне звонили из станичного паспортного стола и спрашивали: «Скажите, а вот тут у вас крестик, он для чего?»