К нам подошел глава службы безопасности нашей семьи. Егор казался еще больше, чем в прошлую нашу встречу. В прошлом миловидное лицо рассекало множество шрамов. В черном костюме, коротко стриженный, он вызывал невольное чувство страха даже у нас.
Он что-то тихо сказал, и Карина улыбнувшись, махнула рукой. Сестра позвала за собой, и я уже решила, что мы вылетаем, но на выходе я остановилась. Захотелось развернутся, бросится обратно. Не уезжать. Тело окаменело. Карина прошла вперед, к самолету. Егор смотрел на меня, готовый в любой момент тащить силком.
Голоса отдалились, я смотрела на сухой асфальт, палящее солнце отражалось от частного самолета. Это место не было моим домом, но тут я могла быть самой собой. Не было условностей, правил и долга. Можно было просто быть. Выглядеть так, как хотелось, быть с теми, с кем хотелось. Я сделала шаг, но от голоса за спиной сердце сжалось.
— Серьезно? Вот так?
Вопреки всему хотелось засмеяться от абсурдности ситуации. Словно в самой дешевой мелодраме я обернулась, и ветер растрепал волосы. Какая банальность! Никогда не думала, что в своей жизни попаду в подобную ситуацию, но вот она я, собирающаяся на самолет, и Дин Винчестер. То, что взгляд его не предвещал ничего хорошего для моей шкурки, лучше опустить.
Неужели успел прочитать письмо? Сделав глубокий вдох, пошла к нему, чувствуя как ноги тяжелеют. Вывод напрашивался сам собой. Мелодрамы врут, и когда один пытается сбежать, оставив только записку, второй будет в ярости. Никаких нежностей и признания в любви.
— Неловко как, — пожала плечами я, пряча взгляд.
Сейчас я как никогда ощущала себя маленькой по сравнению с охотником. И могла точно сказать, Егор был не самым пугающим мужчиной, которого я сегодня успела встретить.
— Что это за хрень?
Второй раз за день, ответить мне было нечего. Все это была та еще хрень. По всем фронтам.
— Ты зол на меня, — констатировала я очевидный факт, — значит, прочел записку?
— Ты о том клочке бумаги под дверью? Очень мило, что ты решила попрощаться. Опаздывала, наверное.
— Дин, — я оглянулась. Карина не обращала внимания на нас, что-то обсуждая по телефону, зато Егор смотрел в упор, — может поговорим внутри?
Я не дожидалась ответа, пройдя в зал ожидания, стремительно наполняющемуся людьми. Найти безлюдное местечко за двумя пальмами было сложнее, чем казалось. Сев, принялась быстро собирать мысли в кучу. Дин сел рядом, и разговор начинать не спешил, ведь в конце-концов я сюда его притащила. Да, и объясняться нужно было мне. Сняв с пальца фамильное кольцо, впервые за много лет, прокрутила его перед собой.
— Дело не только в том, откуда я и почему сюда приехала, — я представила, что говорю с кем-то другим, обезличенным, — Я рассказывала, что моя семья охотится много поколений. Это так, но все куда сложнее. Мы уже давно, очень давно стали больше дипломатами. Мир огромен, и в нем у нас есть свое место. Так получилось, что оно намного выше, чем у других. Намного. Мои предки служили при царских домах, были охотниками для самых высокопоставленных лиц. И те нам благоволили.
— Значит, денег завались, — подытожил охотник, смотря на меня, едва ли моргая, — понятно.
— Ты имеешь право злится, — начала издалека, присаживаясь на стул.
— За все время ты даже не упомянула, что родилась в золотых пеленках.
— Не припомню, чтобы у меня просили показать паспорт, — хотелось обидеться, но не выходило, — и, справедливости ради, мы не были настолько близки…
— Мы были близки, черт возьми!
Я вздрогнула, подняв глаза на мужчину. Его глаза расширились от гнева, губы тоньше нитки. В его глазах был огонь, ярость и отголоски обиды. Меньше всего я хотела задеть его, наивно полагая, что мое решение отразится только на мне. Мучится от своей глупости я была готова, но тянуть за собой другого… Нет.
— Поэтому и молчала, — признание сорвалось само собой, и на душе стало легче, словно с шеи слетел шипастый ошейник.
— Что?
Повернувшись к нему полностью, сложила руки на коленях. Люди редко показывают другому свои слабости, нас же всегда учили, что никто никогда не должен видеть твоих слабостей. Даже, если это твой муж, твои дети. Нужно быть скалой, непробиваемой, чтобы окружающие думали, что мы на эмоции не способным. Мать учила, что все вокруг враги, и любой, кого ты подпустишь к себе, вонзит в тебя нож. И повезет, если это будет метафорический нож.
Жить так я не хотела и добровольно подставила себя под удар, приготовившись тут же поплатится за легкомыслие.
— Скажи, если бы я рассказала тебе раньше, то осталось бы твое отношение ко мне прежним? Знай ты, что моя семья у всех ассоциируется с кланом. Что моя мать графиня, с репутацией маньяка? У нас закрытая семья, про нас ходит куча слухов, каждый страшнее прошлого, — в горле пересохло, но я продолжала, боясь, что больше не будет шанса объяснить, — У вас есть доступ к файлам Американских хранителей и вы бы не заглянули в них? Мы создавали себе репутацию на чужих костях, мои предки заставили других бояться, и что бы вы прочли? Что бы обо мне подумали? Дали бы мне шанс? Дома мы погрязли в своих образах, но здесь… Я хотела, чтобы смотря на меня не видели семью за моей спиной.
Он молчал, а я ожидала вердикта. Встала, чувствуя как земля уходит из-под ног. Такого я не говорила даже себе, и признание выжало все силы. Раньше мне не приходилось особо задумываться об этом. Все шло своим чередом, я делала что требуется, и радовалась, что у меня есть одна подруга. Мне хватало, но больше нет.
— Я хотела, чтобы меня видели не как мешок с наследством или путь к влиянию. Много лет назад я думала, что смогу это получить не скрывая своей фамилии. Оказалось, что нет. Прости.
По щеке скатилась слеза. Такая у нас была участь. Мужчины либо пугались нашей семьи, либо были коварными мудаками. Вика сопротивлялась этому больше всех, глядя на неё с кучей детей, казалось, что все возможно, а потом мы узнали, что он её использовал, в открытую изменяя. Строгал детей как конвейер, чтобы она была от него зависима, а сестренка так сильно хотела себе идеальную семью, не такую, как у нас, что притворялась много лет. Виктору было не лучше. Девушки вешались на него, преследовали, но каждую из них интересовало только влияние. Статус. А те кого любил он, слишком боялись, что не выдержат или и вовсе боялись его.
— Со мной продлевали договор на эту работу четыре раза. Четыре года, вместо одного. Это был обычный побег.
— Лина.
Я не успела понять, как оказалась прижатой к Дину. По щекам текли слезы боли и облегчения. Вцепившись в его куртку, боялась отпустить его. Повторяла себе, что нужно успокоится, но напрасно. Рядом с ним я чувствовала, что у меня есть шанс. Надежда была хрупка, но без неё я бы просто погибла.
— Дин, — безумная мысль мелькнула в сознании, и я зацепилась за неё, как за спасательный круг, — я смогу вернутся? Когда мы уладим все с передачей титула…
Зажмурившись, я услышала тихое «да».
******
На улице заметно похолодало. Пусть среди деревьев не было ветра, холод пробирал насквозь. Кутаясь в пальто, вышла из машины, рядом с входом в бункер. Руки затянутые в кожаные перчатки подрагивали от волнения. Прошло два месяца, больше, чем я рассчитывала.
Я не решалась зайти, теребя шарф. Вчера вечером Сэм прислал координаты. Не было сомнений, что братья посмотрели все файлы хранителей. Возможно, видели фото нашего дома, моей молодой матери. Забрав из багажника дорожную сумку, сделала глубокий вдох.
Наконец я чувствовала, что в жизни все идет правильно. Я там где хотела быть, и ничего не тянуло меня назад. Семья дала мне возможность быть здесь, жить своей жизнью. Пусть и порой выполняя поручения графини, моей сестры. Через три дня с другими документами в США приземлится Света. Теперь она будет агентом вместо меня.