Она вдруг увидела выражение лица Рона. Ему словно врезали в челюсть. Он смотрел поверх ее плеча. Гермионе тоже очень хотелось туда посмотреть. Или наорать, а потом посмотреть. Иными словами, Гермиона вообще не знала, как ей реагировать.
– Мисс Грейнджер, нам пора, если вы не хотите начать свой первый рабочий день с опоздания. – Гермиона послушно двинулась мимо Рона, не понимая, почему он выглядит… уязвленным. Он же должен орать, как резаный, озвучивая все ее собственные робкие мысли. Так почему же он молчит?
– В смысле первый рабочий день? – едва проговорил он. Гермионе хотелось броситься назад и все ему объяснить, однако она не могла. Во-первых, Малфой мешал ей физически. Во-вторых, морально. Со стороны это выглядело бы просто жалко. Орать на него Гермиона передумала: надо же ему было выйти, вот он и подвинул ее, положив руку на плечо. Как будто ему есть дело до ее личной жизни.
– Я все еще жду вашего решения. – Малфой посмотрел на нее, замерев перед дверью своего офиса.
– Ну, я же здесь, – смущенно пробормотала Гермиона. Пути назад не было. Даже если бы она очень хотела. Теперь нужно было просто попытаться жить дальше.
***
Одри собирала коробки в тот момент, когда Гермиона забежала на обед. Она с благодарностью посмотрела на свою подругу, обнаружив, что все ее вещи, даже книги со стеллажей, уже аккуратно собраны.
– Здесь был твой бывший муж, – тут же сообщила Одри, миновав приветствие.
– Рон? – слабо переспросила Гермиона.
– А у тебя много бывших мужей? – фыркнула Одри. – Он заикался и выглядел явно нездоровым, кажется, он пытался спросить меня, почему ты работаешь у Малфоя.
– И что ты сказала? – Гермиона открыла коробку. Сверху была фотография ее, Гарри и Рона, спрятанная в ящик стола сразу после развода.
– Я же не сказала, что он спросил, он только пытался, – пожала плечами Одри. – Потом сам себе что-то пробормотал про какого-то хорька и ушел.
Гермиона постаралась более ли менее объективно пересказать все, что случилось этим утром. Без ее эмоций все выглядело словно бы обычно, и Гермиона задумалась о том, почему ей самой это кажется вечностью. Присутствие Малфоя в принципе волнует ее само по себе, рождая миллион вопросов, а теперь еще и это! Но почему с голыми фактами этот рассказ кажется ничем не примечательным?
– Дорогая, у тебя с Роном отношения, как жертвы с маньяком. – Одри усадила ее на стул. – Что-то вроде Стокгольмского синдрома. Ну разве ты не помнишь ваших скандалов, как ты не хотела идти домой? Он хотел сделать из тебя домохозяйку, которой ты стать не можешь. Я понимаю, что время лечит, но он нравится тебе сейчас снова потому, что домохозяйка у него уже есть, да он и сам это понимает.
– И что, я не имею права сохранить чувства к Рону, даже если сама во всем виновата? – раздраженно заметила Гермиона, крутя пуговицу на рукаве.
– Рон – энергетический вампир, которому нравится приходить и видеть, как ты снова по нему страдаешь. А ты и рада. – Одри взяла ее за руку. – Я думаю, Малфою это видно так же, как и любому, кто смотрит на вас со стороны. Если он хочет, чтобы ты исполнила подобную работу – что, кстати, просто здорово – то твои проблемы будут тебе мешать. По-моему, он просто здорово осадил Рона. Не вздумай только разубеждать его, что между тобой и Малфоем что-то есть.
– Между мной и Малфоем? А он что, так подумал? – ужаснулась Гермиона. Она закусила губу. В последнее время все слишком часто стало выходить из-под ее контроля. А все из-за Малфоя.
– Глупая, это же идеальный вариант перестать тебе от него зависеть. – Одри вдруг словно о чем-то вспомнила. – И да, я отправила ему твое кольцо, мол, нашла в офисе на полу за шкафом.
– Одри! – теперь Гермиона злилась. – Я тебя об этом не просила!
– Я и не собиралась спрашивать. Тебе нужно оставить его в прошлом, – снова повторила Одри. Она вернулась к шкафу и коробке. – Сейчас ты этого не понимаешь, но тебе это здорово мешает двигаться вперед. И то, что Малфой предлагает тебе – это просто отличная возможность вернуть старую, уверенную в себе Гермиону.
– Но это же… Это же сделает мою жизнь невыносимой! – Гермиона отчаялась спорить с Одри. Та была непреклонна, потому что… потому что права. Но Гермионе было невыносимо трудно ей возражать.
– Пора вылезти из своей раковины, – резюмировала Одри. – И сказать Малфою спасибо, но, думаю, для последнего ты еще не готова.
– Как будто он это все ради меня затеял. – Гермиона посмотрела на часы. Ее обед заканчивался, а она даже не перекусила ни крошки. В животе заурчало.
– А почему нет? – Гермиона наградила Одри страшным взглядом, но та лишь рассмеялась и принялась рыться в сумке. Наконец она вытащила сверток с сэндвичами в фольге, протянув их Гермионе. – Пожалуйста, начни снова есть, а то похудеешь и разонравишься Малфою. – Она подмигнула.
– Одри! – возмущенно воскликнула Гермиона. – Спасибо. – Она развернула бутерброды. Что же она будет без своей подруги делать? Для начала, умрет с голоду.
***
Гермиона оттолкнулась от стола. После обеда она побывала уже, должно быть, в тысяче мест, сперва оформляя пропуска, затем роясь в архиве. Малфой протянул ей лишь копию закона, с которого она должна была начать. Это был именно тот, который не позволял таким, как Гермиона, учиться сразу после Хогвартса. У нее была пара идей, как оправдать свое утверждение насчет права магглорожденных, но она абсолютно не представляла, что начнется, когда этот закон дойдет до Совета Визенгамота. Отправить примерный вид на понятном языке этого закона было совсем не сложно. Это заняло у нее всего лишь полчаса. Весь вечер она убивалась над одним единственным вопросом, который был написан на служебной записке красивым наклонным почерком Малфоя.
«Почему этот закон должен быть изменен?»
Гермиона потерла лоб. У нее болела голова. Малфой не сказал ей, когда именно она должна быть готова, но ей казалось, что сколько времени ни дай, она не справится. Отупела ли она за четыре года? В этом не было никакого сомнения. Наконец Гермиона взглянула на часы. Пора было собираться. Грамотного ответа на вопрос у нее так и не было.
– Здесь не доплачивают за переработки, мисс Грейнджер. – Гермиона потерла глаза. Она слишком устала, чтобы вообще волноваться без конца в его присутствии.
– Я не понимаю, что мне делать. – Она смяла бумажку с примерным текстом в своих руках. – Не могу ничего придумать.
– Вам…
– Прекрати называть меня на «вы», как будто между нами пять лет разницы, пожалуйста, – взмолилась она, понимая, что голова ее сейчас лопнет.
– Грейнджер, ты не должна ничего придумывать, – с трудом перешел на иное обращение Малфой. – Это должно идти от сердца, иначе никто тебе не поверит. Неужели у тебя нет никакого желания ничего изменить?
– Есть, но… Что толку говорить, если надо делать? А те места, где они будут обучаться, на это же нужны деньги или квоты, я не знаю. – Гермиона посмотрела на погасшее табло. В офисе больше никого не было, а она даже не заметила, как остальные ушли.
– Пойдешь первой, – невозмутимо произнес Малфой. Он не садился, оставался стоять над ее душой. – Отучишься на отлично, как умеешь, и народ пойдет.
– Я не могу даже объяснить, почему это нужно, потому что не знаю, почему нельзя.
– Чистокровные дети знают устройство волшебного мира с рождения. Они знают все, от истории и легенд до нынешнего строя еще до поступления в Хогвартс. Они не потеряются, если спросить их, кто был министром магии до их рождения. – Гермиона задумчиво смотрела на него. Он прав. – Никто не говорит, что мы не имеем право изменять систему образования, не касаясь Хогвартса. Если выравнять магглорожденных и чистокровных к концу седьмого курса, разницы не будет никакой.
– А как быть тем, кто уже отучился в Хогвартсе? – Гермиона устало отложила перо. – Слишком много для одного дня.
– Визенгамот согласился выслушать нас через неделю. У тебя есть неделя, чтобы придумать достойную структуру всей концепции.
Гермиона посмотрела на него, испытывая ужас. За неделю? Это же невозможно…