– Не надо, я же не люблю этого.
Но ему определенно хочется сделать что-то, на что в обычные дни он просто не способен. Встает на колени и расстегивает молнию на комбинезоне между ног. Сволочь, я подавлюсь суши…
– Костя, не надо…
– Ш-ш-ш! Тихо, – мычит он снизу. – Не мешай мне…
Я кончаю так, что в голове все плывет и путается. Вот гад – такой талантище скрывал… И такая рожа довольная…
Я кое-как доползаю до постели и растягиваюсь с ноутбуком. Он убирает со стола и ложится рядом:
– В аську?
– Пока нет. А что?
– Хочу извиниться.
– Попозже. Выйдет Гелла – извинишься. Не мешай, я немного поработаю.
Он откатывается и включает телевизор, а я погружаюсь в составление расписания занятий на следующий месяц.
Не хочу просыпаться. Просто не хочу – еще рано, рано… На часах – три часа ночи, ну что за зверство?! Я и уснула-то всего на час…
– Костя, не надо…
– Вставай-вставай… хотя нет, погоди…
Он быстро, словно опаздывает на поезд, кончает и сразу же поднимает меня на ноги. Я шатаюсь и чуть не падаю.
– Давай-давай, иди сюда. – Он тащит меня к стене и вскидывает мои руки к кольцам. – Ну, постой ты хоть минуту, мне же неудобно… – но я болтаюсь, как тряпка, – хочу спать…
Наконец он все-таки ухитряется зафиксировать меня так, чтобы я наверняка не упала и не вывихнула опять чего-нибудь. Костя целует меня в шею, спускается по груди губами, целует. Черт, я уже снова хочу, хочу…
– Э, нет, подруга, так не пойдет, – он прекрасно знает мою манеру закидывать назад голову и закатывать глаза, особенно когда мне хорошо. – На меня смотри, я сейчас фотоаппарат возьму… Хорошо тебе?
Господи, ну не порти ты все словами! Я с трудом поймала настроение и поняла, чего ты хочешь…
Он не останавливается, то ласкает, то вцепляется со всей силы в губы, причиняя боль, потом снова гладит нежно… Я сейчас сойду с ума… еще минута – и я… да… вот так, да… не останавливайся… А-а-а-а! Он убирает руку, улыбается, глядя на меня – я зла до умопомрачения, была так близко к развязке – и вот тебе… Он садится в кресло, подвигая его ближе ко мне, и подносит к лицу руку, пахнущую мной:
– Заинька… ты такая классная сегодня… Может, тебя нужно чаще злить? Ты тогда просто с катушек слетаешь… – Он смотрит на меня с таким довольным видом, что я злюсь еще больше. – Погоди-ка… – Он встает и направляется к шкафу, достает оттуда кляп. Такую штуковину я уже видела где-то, не могу вспомнить, правда… – Ну-ка… ротик открой… – Сначала он целует меня долго-долго и только потом засовывает шарик кляпа. Мне никогда это не нравилось, скажу честно… – Вот так… а то весь дом перебудишь, людям-то на работу завтра…
Он снова садится в кресло, закуривает и смотрит на меня как-то странно.
– Лора… сейчас все замечательно – ты молчишь, и я тебе скажу все, что хочу. Потом – завтра – сможешь сказать все, что захочешь ты, но сейчас я буду… Я тебя, сука ты, люблю, так люблю, что не знаю даже, как с этим быть… Мне ничего уже не надо – сама видела, ты только заикнулась, что можешь остаться – и я все сделал, чтобы с тобой быть. И все время с тобой буду, пока ты сможешь… Я не могу уже без тебя, мне необходимо вот это все – ты, примочки твои сумасшедшие… Я все буду делать так, как хочешь ты…
Я мычу и дергаюсь – мне жутко неприятен этот разговор, его слова, да все… Он опять портит такую хорошую ночь своими излияниями. Да, я жестокая сука, но мне безразличны его переживания – до звезды они мне! Я не люблю этого надрыва, патетики вот этой, пафоса… Проще надо быть – живи, как есть, не выдумывай ничего…
Костя словно опомнился, встал и приблизился ко мне:
– Да все, я не буду, обещал ведь. На меня смотри! – приказывает он, поднимая глаза, а сам все целует, заставляя меня извиваться. Я пытаюсь сделать вид, что еще не готова – вдруг проскочу, но Костя начеку – едва только я, не выдержав, закатываю глаза, как он тут же останавливается и закуривает. – Курить хочешь? Потерпи, не дам пока. Да и сигару засосала уже.
Покурив, он поднимается и прижимается ко мне всем телом. Я чувствую запах табака, его губы на мочке уха, руку на груди. Я перевожу взгляд в сторону – на часах уже половина пятого… Полтора часа… И когда кончится, неизвестно. Затекают челюсти, я пытаюсь поймать взгляд Кости, но он как нарочно смотрит в другую сторону. Наконец ему, кажется, самому наскучило щелкать затвором фотоаппарата, и он отбрасывает его, снимает меня с колец. Из препятствий остается только кляп, но и его Костя убирает, уложив меня на кровать. Рот еле закрывается, я привыкаю к ощущению свободы и возможности двигать языком: