— Я — ваш главный и единственный кредитор. Кто, как и почему — неважно. Факт в том, что вы мне должны, и весьма много. С учетом процентов порядка полутора миллионов (выкупленных, правда, всего за 800 тысяч, эх, плакали мои денежки). Я вам сделаю одно предложение, один раз. Если вы откажетесь — я клянусь, вы станете первым в истории России князем — постояльцем долговой тюрьмы. Мне угодно, чтобы вы в течение месяца дали развод вашей жене и желательно проваливали из России на все четыре стороны. Хотя последнее — на ваше усмотрение.
— Мне говорили, что моя супруга слишком часто бывает замечена в обществе некоего господина морского доктора… Но я не думал, что все настолько серьезно. Вы хоть знаете, какое значение придает ее царственный брат нашему браку? Династическому, между прочим….
— Знаю, — прервал надувшегося, как петух, европейского князька Вадик, — уже никакого (тут он немного блефовал, но Николай и сам изрядно недолюбливал мужа сестры, а после рассказанной Вадиком абсолютно вымышленной истории о «предательстве интересов России родственниками этого гада» и о том, как тот потешался над самим Николаем и сочувствовал революционерам уже после его смерти, и абсолютно правдивой о «наклонностях и сексуальных предпочтениях голубого князя», и правда не горел желанием того спасать). В случае вашего отказа развод будет оформлен автоматически, после вашего помещения в тюрьму, ибо у русской великой княгини не может быть мужа, сидящего в тюрьме. Это невозможно с той самой «династической» точки зрения, знаете ли. Кстати о тюрьме: вы в курсе, что там происходит при нехватке женской ласки? Впрочем, возможно, как раз это-то вас и не пугает…
— Что вы себе позволяете? — вскочил со стула генерал свиты его величества, которому в первый раз за всю его сознательную жизнь намекнул о его ориентации кто-то, не принадлежащий к его кругу.
— Все, что мне заблагорассудится, — взял его за воротник и притянул к себе поближе на голову более высокий, на порядок более мускулистый и на десяток лет более молодой Барышников, — третьим, также устраивающим МЕНЯ вариантом является дуэль. После чего Ольга станет вдовой, избавленной от необходимости терпеть ваше существование на этом свете. Выбор за вами, но вы можете выбирать только из трех вышеизложенных вариантов. Через неделю я подаю на вас в долговой суд как на просрочившего уже второй платеж. Это я называю — «сделать предложение, от которого вы НЕ МОЖЕТЕ отказаться». Честь имею.
С этими словами Вадик слегка оттолкнул обалдевшего от столь бесцеремонного обращения князя, отчего тот с плюхом приземлился на стул. Бросив на стол отдельного кабинета ресторана «Максим» пятирублевую купюру, доктор направился к ожидающему его извозчику. Жизнь продолжала радовать молодого доктора, вернее, недоучившегося студента, волею судеб ставшего завсегдатаем великосветских салонов и постоянным собеседником и советником императора всероссийского. Вопрос с разводом Ольги можно было считать решенным, она и так развелась с мужем в 1916 г. ради любимого человека, так что он просто немного ускорил события. Тогда, в его мире, Николай настоял на семилетней отсрочке. Сейчас и здесь — Никки, узнав, что отсрочка ни к чему, кроме нервного срыва у Ольги, не привела, и заваленный Вадиком черным пиаром на князя, дал добро на немедленный развод. Жизнь продолжала радовать доктора еще пару часов, пока он не приехал в свою импровизированную лабораторию, под которую был переоборудован один из залов Елагина дворца.
Хотя эксперименты по переливанию и отделению плазмы крови шли успешно под руководством Павлова (того самого, временно оставившего собачек без присмотра), проблем на медицинском фронте хватало. С порога его огорошили новостью — мышки, на которых велись эксперименты по отработке антибиотика на базе анилиновых красителей, в очередной раз отбросили копыта. Вернее — заменяющие их когтистые лапки. Это была уже пятая партия, и пока единственным прогрессом было то, что они дохли не мгновенно, а спустя двое суток. Но дохли стабильно все, без исключений. Громко выматерившись, доктор Вадик снова засел за перепроверку технологических процедур, пытаясь понять, где именно он делает ошибку. Ему все сильнее казалось, что проблема лежит в недостаточной чистоте исходного продукта, но как именно отсепарировать все примеси из исходного красителя, основываясь только на технологиях начала века… А стрептоцид, обещавший быть золотым дном, нужен был уже вчера. Его массовые клинические испытания проще всего было бы устроить до конца Русско-японской войны. Засидевшись за экспериментами (вроде медленная дистилляция раствора могла удалить большинство примесей, по крайней мере более летучие и тяжелые соединения, эх — полцарства за хромотограф!), Вадик несколько пропустил время выезда на еженедельный обед с Питерским банковским сообществом. Пропускать эту встречу было нельзя, экипаж уже был подан и ждал у подъезда.