полгода, как мы съехались. И с тех пор живем вместе. Мы были бедны как церковные мыши, но
умудрились найти квартиру в Дирмонте, и она все еще не развалилась, хоть и держится на
скотче и скрепках.
Хотя мы с соседкой и ладим, внешне между нами нет ничего общего. У Хейзл роскошная
смуглая кожа, и она загорает, даже если просто постоит на солнце двадцать секунд. Ее темные
волосы закручиваются идеальными кольцами. Мои же пытаются жить своей жизнью, и то
кучерявятся, то нет.
Если к этому добавить фигуру, от которой у парней глаза вылезают из орбит, – особенно
когда она танцует – то становится понятно, почему Хейзл привлекает внимание
противоположного (а иногда и того же) пола гораздо больше, чем я.
– Ты на работу?
Пару месяцев назад Хейзл устроилась барменом в бар в нашем кампусе и работает там
несколько ночей в неделю. Этот вариант покруче, чем некоторые другие, которые можно найти
в колледже, но чаевые отстойные, так что пришлось пойти на компромисс. По крайней мере,
если кто-то из посетителей начнет буянить, можно вызвать охрану кампуса, и она, как ни
странно, появится.
– Да, через час. Напомни, почему я не продала органы по интернету, чтобы заплатить за
учебу?
Хватаю вилку и начинаю незаметно таскать макароны и сыр из кастрюли. Умираю от голода,
так что готова рискнуть.
– Потому что это незаконно?
– Точно. Поэтому. На юридическом факультете это могут не одобрить, да?
Я киваю. Хейзл тоже берет вилку и сует ее в кастрюлю. Мы часто так обедаем. Меньше
тарелок мыть.
– Скорее всего.
Мы доедаем все, что было в кастрюле. Усевшись на диван и закопавшись в очередные
задания из длинной череды никогда не заканчивающейся домашки, делим на двоих салат из
пластикового контейнера.
– Это случится сегодня вечером, – провозглашает Хейзл, надевая облегающую блузку,
которую всегда носит на работе.
6
Глубокое декольте ничего не скрывает, но так Хейзл получает больше чаевых. Я ее не виню:
не мы такие – жизнь такая.
– Что случится?
Хотя мне уже известен ответ.
– Я собираюсь найти милого молодого человека, который покончит с твоей девственностью.
– Хейзл направляет на меня вилку, и я отклоняюсь, чтобы она меня не пырнула.
Ну вот, опять. Напоминание о том, что я постоянный член клуба девственниц. Хотела бы я
иметь для этого какую-нибудь особую причину – например, если бы хранила себя для Иисуса,
или мои родители вбили бы в меня страх перед сексом, ну там, что у меня уши отвалятся и я
наберу двадцать килограммов, если пересплю с мальчиком, – но ни одного подобного
оправдания у меня нет.
Правда в том, что мужчины просто отвратительны. Я все еще до конца не уверена, что у них
не водятся вши.
Я типа встречалась с парнями, но каждый раз, как я задумываюсь о поцелуях и ласках или
приближаюсь к кому-нибудь из них, от парня странно пахнет, или у него волосы растут на
костяшках пальцев, или он выдает громкую отрыжку, или совершает еще что-нибудь, от чего
меня воротит.
Пару раз меня приглашали на свидания, но обычно мне приходилось ждать спасительного
звонка от кого-нибудь из подруг. По школе пошли слухи, что я лесбиянка, и я не стала их
опровергать. Разумеется, после этого ко мне начали приставать девчонки, но их отшить было
гораздо проще.
Мне казалось, что в колледже у меня появится шанс кого-нибудь встретить. Но вот она я,
проучилась здесь уже больше двух лет, а этот приятель что-то не показывается. В кампусе, само
собой, множество парней, но большинство из них уже заняты. Или геи. Или занятые геи. Или
откровенные ничтожества. Или подающие надежды алкоголики. Или занятые подающие
надежды алкоголики-геи.
Поскольку подруги постоянно терпят поражение в попытках свести меня с парнем, с
которым я бы стала встречаться, они понизили планку своих ожиданий и теперь просто
мечтают, чтобы я с кем-нибудь перепихнулась.
Не то чтобы я афишировала свою девственность, но это становится очевидным, когда народ
напивается и принимается делиться разными историями, а я краснею и убегаю в ванную, когда
все начинают рассказывать про свой первый раз.
– Сколько раз тебе повторять, что мне и так хорошо? Это случится, когда должно будет
случиться.
Мой ответ всегда один и тот же. Даже несмотря на то, что это, наверное, бред собачий.
Хейзл качает головой, тряся кудряшками.