Аромат тропического леса наполняет мои ноздри. Могу поклясться, он, вероятно, слышит, как ускоряется мое сердцебиение, когда его рука, обнимающая меня за плечи, начинает выписывать на моей коже маленькие круги, словно Джетт понятия не имеет, что делает.
Ух ты. Наверное, от меня все-таки не воняет. Или, может, воняет, но он считает, что это сексуально. Такая возможность тоже не исключена.
Фильм продолжается, и я вдруг понимаю, что по-настоящему расслабилась, и не успеваю опомниться, как у меня закрываются глаза и я проваливаюсь в сон.
Глава 4
– Просыпайся, принцесса, – шепчет мне в ухо мужской голос, который я с трудом узнаю.
Медленно открываю глаза и изумленно смотрю на грудь, на которой не помню как заснула. Задираю подбородок и встречаюсь взглядом с парой изумительных золотисто-карих глаз.
– Привет, – мягко говорит Джетт, а я осознаю, что лежу прямо на нем.
В какой-то момент во время просмотра фильма он передвинулся подо мной и откинулся назад, подняв наши ноги на диван, так что мы оказались лежащими лицом к лицу. Мои сиськи сплющены его грудью, и, в первую очередь, именно это заставляет меня попытаться с него слезть.
– М-м-м, привет, – отвечаю я.
Стараюсь отодвинуться, но мне некуда упереться руками. В конце концов просто пробую с него скатиться, а Джетт пытается мне помочь, и все заканчивается тем, что я не удерживаюсь на диване и с грохотом приземляюсь на пол, ударившись затылком о кофейный столик.
– О боже, с тобой все в порядке?
Он что, смеется?
– Ай! – откликаюсь я.
Вот теперь я проснулась. У меня болят бедро и голова. Джетт наклоняется и ставит меня на ноги.
– Ты издеваешься. – Я ощупываю затылок.
– Ничего подобного, – уверяет меня он, пытаясь сдержать смех.
– Придурок, – бурчу я, но Джетт меня не отпускает.
– Что болит? – спрашивает он, наконец проявляя немного заботы.
– Затылок. И я ушибла бедро, ударившись о пол. Явно будет синяк.
Джетт обходит меня сзади и нежно раздвигает волосы, чтобы осмотреть место, где скоро набухнет шишка. Я снова чувствую покалывание во всем теле, и боль совсем немного утихает. Этот парень лучше «Тайленола». И вдруг я чувствую что-то теплое прямо там, где пульсирует боль. Могу поклясться, он только что меня поцеловал.
– Теперь бедро? – тихо говорит он.
Можно ли умереть от предвкушения? Потому что, по-моему, я только что умерла. Джетт приседает. Клянусь, меня хватит инфаркт, если он сделает то, что, кажется, собирается.
А потом он очень нежно оставляет легчайший из поцелуев на моем бедре. О БОЖЕ, КЛЯНУСЬ, Я ЧУВСТВУЮ ПРИКОСНОВЕНИЕ ЕГО ГУБ СКВОЗЬ ТКАНЬ ДЖИНСОВ И ТЕПЕРЬ ТОЧНО УМРУ.
Не вставая, Джетт поднимает на меня взгляд с ох каким серьезным выражением лица.
– Теперь не болит, – немного задыхаясь, произносит он, и я понимаю, что если немного повернусь, то он окажется лицом к лицу с моим… скажем так, нижним этажом. Ну, не то чтобы у меня там было лицо. Но вот губы имеются, факт...
Джетт встает и снова начинает смеяться, отрывая меня от размышлений о наличии или отсутствии лица у моих гениталий. Не уверена, почему, но я присоединяюсь к его веселью, потому что… ну, не хочу быть единственной, кому не смешно.
– Который час? – интересуюсь я.
Он наклоняется в сторону, чтобы посмотреть на DVD-проигрыватель.
– Почти час.
Джетт потягивается, его рубашка ползет вверх, и я понимаю четыре вещи:
1) на животе у него тоже есть татушки;
2) это очень красивый живот;
3) мне хочется прикоснуться к этому животу;
4) я должна сопротивляться своему желанию.
Не могу удержаться, чтобы не опустить глаза ниже, и натыкаюсь взглядом на резинку трусов, которые выглядывают из-за пояса джинсов. Непонятно, боксеры это или плавки. Или тот странный гибрид. В мужском нижнем белье столько заморочек. Хотя, наверное, это просто мелочи по сравнению с женским бельем. Стринги, бикини, шортики, трусики с завышенной талией…
– Видишь что-то интересное? – спрашивает он, прекратив потягиваться, и до меня доходит, что все это время я на него пялилась.
– Нет. В смысле, да. В смысле, что?
Я отвожу взгляд и молюсь о том, чтобы поменяться местами с кем-нибудь, кто сумеет лучше контролировать глаза и рот.
Джетт молча качает головой.
Пытаюсь удержаться и не сморозить еще какую-нибудь глупость, когда с грохотом открывается входная дверь и в гостиной появляется парень, который выглядит так, словно должен позировать для календаря под названием «Мускулистые красавчики» или вроде того. Он просто ходячая гора мускулов, и его кожа тоже покрыта татуировками, но более абстрактными, вроде туземных племенных рисунков. Я поднимаю глаза на его лицо, и оказывается, что оно не настолько жесткое, как я себе представила, хотя это не значит, что его челюстью нельзя нарезать стекло.
Увидев меня, незнакомец от удивления разевает рот. Могу поклясться, что слышу за спиной стон Джетта.
– Самое, черт бы его побрал, время, старик!
Парень в три шага пересекает комнату и тянет к себе Джетта для одного из этих мужских рукопожатий-объятий, которые призваны показать привязанность друг к другу, но не СЛИШКОМ большую, потому что они же мужики, и обнимаются они как мужики.
– Это не то, что ты думаешь, и вообще-то ты должен был встретить меня в… – пытается сказать Джетт, но еще чей-то голос у дверей привлекает наше внимание.
– Хави, я думала, ты сказал, что мы поедем гулять.
Девушка, на которой такое короткое платье, что его даже нельзя назвать платьем, опирается на притолоку, не обращая внимания на то, что мы с Джеттом на нее пялимся.
– Да, детка, так и есть. Мне просто надо было захватить презики.
Вот теперь рот открывается у меня.
– Не могу же я позволить своим ребяткам отправиться в самоволку и кого-нибудь обрюхатить, ты же понимаешь, о чем я? – подмигивает он мне и уходит в свою комнату.
Нет. Я не понимаю, о чем он. Оборачиваюсь к Джетту, но он молча пожимает одним плечом.
– Это Хавьер.
Как будто его надо представлять. Я снова перевожу взгляд на девушку у двери. Фу! Считается, что платье должно быть достаточной длины, чтобы хотя бы прикрывать вагину, но, очевидно, спутница Хавьера не последовала этому правилу и теперь старательно пытается одернуть подол, в то время как платье УСИЛЕННО сопротивляется. В итоге девушка сдается, и я быстро отвожу взгляд. Не хочу выяснять, есть ли там у нее лицо или нет.
– И как же тебя зовут, дорогуша?
В конце концов Хавьер обращает все свое внимание на меня, и девушка у дверей раздраженно вздыхает, показывая, что ей не нравится, когда ее игнорируют.
– Ш-Шеннон. Я Шеннон.
«Пожалуйста, не ляпни какую-нибудь глупость, пожалуйста, не ляпни какую-нибудь глупость».
– Оч-ч-чень приятно с тобой познакомиться, Шеннон. – Его слова полны двусмысленности.
– Мы не занимались сексом, – выпаливаю я. – В смысле, не то чтобы ты подумал, что мы им занимались, но мы не занимались. Я бы не стала делать это здесь… – Хавьер прерывает меня, положив руку на плечо.
– Ого! Притормози-ка, успокойся.
Он похлопывает меня по плечу и подмигивает. Мне безумно хочется проглотить язык, чтобы не вымолвить больше ни единого слова. Я даже СМОТРЕТЬ боюсь на Джетта. Или на девушку у двери.
Хавьер наклоняется и шепчет мне на ухо:
– Не кантовать, дорогуша.
На секунду он застывает, словно принюхивается ко мне. Его-то запах я точно слышу. Такое ощущение, будто он искупался в этом кретинском дезодоранте, которым душится половина парней в кампусе. Фу!
Хавьер отступает и облизывает верхнюю губу, как в каком-нибудь эротическом фильме. Чувак, серьезно?
– Хави?
Девушка у двери топает ногой, и он наконец-то обращает на нее внимание.