— Бейсбол был всегда.
Потом задумчиво посмотрел на меня через стол.
— Когда мой отец купил мне первую перчатку, я отказывался снимать её неделю, — тихо засмеялся он. — Мне было три года, и, по словам моей матери, я купался в ней, ел и спал. Она стала частью меня настолько, Элис, что другого будущего никогда и не предполагалось. Я до сих пор храню ту перчатку.
— А что ты будешь делать, когда всё закончится?
— Это не закончится, Элис.
Я бросила на него многозначительный взгляд:
— Не очень похоже на правду.
Рейф закатил глаза:
— Давай, испорть мне всю романтику бейсбола. Ты рассказала все шутки, и мы подходим к кульминации?
— Прости, — поморщилась я.
— Элис, — Рейф схватил мою руку над столом и, потянув к себе, заставил усесться ему на колени. Я повернулась к нему, и он продолжил: — Это не закончится, потому что даже когда я не буду играть, я не перестану любить бейсбол. Так или иначе, он останется частью меня. Я всё равно буду иметь к нему отношение. И я не перестану чувствовать идеально сидящую на руке кожаную перчатку.
— Это так круто, — сказала я. Мои глаза поддернуло поволокой, а от вида его губ меня охватило легкое оцепенение. — То же самое я чувствую, когда летаю.
— Элис, тебе нужно вернуться в воздух.
— Я знаю. Я вернусь, — ответила я, уткнувшись носом ему в шею, и провела ладонью по гладко выбритой скуле. — Что-то ещё есть в твоем будущем?
Рейф ухмыльнулся:
— Я вижу в своей кровати малышку с убийственным телом и красивыми карими глазами… Погоди-ка, — он постучал кончиками пальцев по своему виску, — она в наморднике.
— Ха-ха, — вяло сказала я и нырнула в его объятия.
— Я люблю тебя, — прошептал Рейф, и я почувствовала возле своего уха его тёплое дыхание.
Он говорил это уже в третий или четвертый раз, не получая от меня ответа, и как только я собралась что-то сказать, Рейф заговорил:
— Вечер еще не закончился. Пойдем.
Рейф поднялся вместе со мной со стула, и тут я услышала, как в динамиках зазвучала песня, которую он включал для меня в «Джипе».
— Это наша песня, — выдохнула я взволнованно. Рейф притянул меня к себе и к выходу из ресторана мы пошли, слегка вальсируя. — У меня никогда раньше не было любимой песни с парнем, — засмеялась я и посмотрела на Рейфа: — Вообще-то у меня и парня-то не было.
Пока мы шли до парковки, из динамиков на крыше небольшого здания доносились звуки песни «Свободная».
Рейф остановился возле входа, пропуская внутрь другие пары и семьи, и посмотрел на меня:
— Такое заявление сильно давит на мужчин.
— Понимаю и это грустно.
— Нет, это делает тебя даже больше моей.
Пока мы шли небольшое расстояние, отделявшее нас от машины, я забыла обо всем, кроме одного: мне очень нужно было рассказать Рейфу о своих чувствах.
— Мне кажется, нужно кое-что сказать о целомудрии.
Я посмотрела на Рейфа, который просто светился рядом со мной.
— Мне бы хотелось... как бы мне хотелось, чтобы я смогла сохранить его для тебя.
Услышав мои слова, Рейф, который открывал дверь «Джипа» с моей стороны, застыл как вкопанный. В этот момент моё сердце гулко забилось.
— Наверное, это потому, что я никогда раньше не любила мужчину.
Я почувствовала, что моё признание сильно проняло Рейфа, и по моей щеке скатилась слеза. Он стёр её большим пальцем, наклонился и поцеловал меня в губы. Когда он отстранился, я произнесла самые честные слова в своей жизни:
— Рейф, ты же мог действительно меня отшить.
Он колебался всего секунду, а потом сказал:
— Но теперь у меня есть ты.
— А у меня — ты.
Рейф
Несколькими часами позже мы лежали на песке. Голова Элис покоилась у меня на груди, а сама она прижималась к моему телу. Я никогда не делал романтических вещей, просто не было необходимости. Но теперь мне хотелось завоевать Элис, каждую её частичку. Я мог только надеяться, что наш вечер, проведенный по шаблону, на определенном уровне она всё же оценила. Мне нечего было ей предложить, кроме себя самого, и даже в этом случае я сомневался, что я был тем, что ей нужно. У Элис были настолько большие ожидания от жизни, что мне казалось, что я ей не подхожу. Только когда я понял, что я на неё сильно запал, я начал переживать по этому поводу. Элис призналась, что тоже меня любит, и это было всё, о чём я мог просить.
Мы слушали убаюкивающий шум волн, и Элис периодически волновалась, что появятся мошки. Она дергалась каждые несколько минут, как параноик, а я смеялся и заставлял её лежать смирно.
— Сегодняшний вечер был замечательным, — прошептала она. — Спасибо.