Однако мои опасения на этот счёт не оправдались. Я спокойно доехал до города и до физического факультета. Припарковавшись на стоянке, вышел и направился к зданию.
До лекции Островского оставалось всего несколько минут.
На проходной я показал документы и записался как вольнослушатель, указав в журнале регистрации, куда именно иду.
В здании было множество студентов, стоял разноголосый гул. Это напомнило мне годы, которые я сам провёл в университете.
Пока я искал аудиторию, на меня бросали заинтересованные взгляды. Видимо, студенты успели примелькаться друг другу и понимали, что среди них находится чужой.
Я добрался до аудитории за минуту до начала лекции. Островского ещё не было.
Скамейки поднимались от кафедры амфитеатром, народу было много, и я устроился на последнем ряду с краю. Слева от меня сидела миловидная девушка в короткой юбке и кофте с высоким горлом. Бросила на меня быстрый взгляд и тут же отвернулась к подружке.
Когда стрелка больших настенных часов добралась до отметки без четверти десять, в дверь вошёл профессор.
На вид ему было лет шестьдесят. Прямая спина, ястребиный нос, густые брови, гладко зачёсанные на пробор волосы цвета стали. Одет Островский был в старомодный двубортный тёмно-зелёный костюм с клетчатой жилеткой. Под мышкой держал кожаную папку. Очков физик не носил.
Как только он появился, в аудитории воцарилась тишина. Похоже, дисциплину Островский поддерживать умел.
Профессор подошёл к кафедре, положил на неё папку, раскрыл, несколько секунд смотрел на свои записи, а затем поднял голову, обвёл взглядом присутствующих и остановился на мне. И это при том, что в помещении находилось не меньше сотни студентов. И едва ли он знал всех в лицо. Значит, ему сообщили о моём приезде. Что отчасти подтверждало слова Князя, ведь это означало, что следили за мной именно люди Островского.
Отведя взгляд, профессор заговорил:
— Доброе утро, дамы и господа. Тема сегодняшней лекции — теория струн. Уверен, вы о ней слышали.
Занятие длилось полтора часа, в течение которых Островский рассказывал и показывал слайды, графики, формулы и так далее. Было интересно. Меня удивило, когда ближе к концу профессор связал теорию струн, заключавшуюся в том, что частицы, из которых состоит вселенная, на самом деле являются подобием струн, а частицами нам кажутся, так как существуют одновременно в разных пластах реальности (то есть мы видим, по сути, только их срезы), с Изнанкой. По мнению Островского, струны связывали разные миры подобно армирующей решётке, обеспечивая единство вселенной. Красивая, но едва ли доказуемая теория.
Когда лекция закончилась, к кафедре потекли студенты, не успевшие задать вопросы до звонка. Я пристроился в конец очереди.
Передо мной была высокая блондинка с двумя хвостами, затянутыми разноцветными резинками. Запинаясь, она спросила Островского, как в теорию струн вписывается тёмная материя.
— А об этом мы поговорим на следующей лекции, — добродушно улыбнулся ей профессор. — Так что не пропускайте.
— Я ни одной вашей лекции не пропускаю! — отозвалась девушка и, покраснев, быстро отошла.
Таким образом, я оказался возле кафедры. В меня вперились два холодных голубых глаза. И в них не было даже намёка на добродушие.
— Здравствуйте, профессор, — сказал я. — Меня зовут Владимир Оболонский.
— Доброе утро, граф, — ответил Островский. — Не знал, что вы учитесь на нашем факультете.
— Не учусь. Зашёл вольнослушателем.
— Откуда вдруг такой интерес у филолога к теории струн?
— Скорее, к вам, профессор. Могу я задать несколько вопросов.
Островский собрал записи, сложил в папку, закрыл её и сунул под мышку.
— Здесь сейчас начнётся другое занятие, — сказал он. — Пойдёмте в мой кабинет. Там и поговорим.
— Ничего не имею против.
Мы направились к выходу из аудитории.
По пути ни о чём не говорили. С Островским здоровались попадавшиеся навстречу студенты, встретилась пара преподавателей. Наконец, мы добрались до коридора, где располагались кафедры. Профессор отпер одну из дверей ключом и сделал приглашающий жест.
— Прошу, господин Оболонский. Здесь нам никто не помешает.
Я вошёл в небольшой кабинет, уставленный шкафами с книгами. Возле окна был стол с компьютером, справа — принтер. На железном сейфе стоял вентилятор.
— Присаживайтесь, — закрыв дверь, сказал Островский, обошёл стол и устроился в кожаном кресле. — Итак, чем могу помочь?
Довольно смело было с его стороны остаться со мной наедине. Я ведь имел возможность убить его прямо сейчас. Если б хотел. Но прежде, чем что-то предпринимать, мне надо было оценить обстановку. Так что я сел на стул, положив ногу на ногу.