Важным был тот факт, что Гарри перестал действовать наудачу, как левая пятка решила, он больше не бросался вперед без малейшего понятия о том, что будет дальше, надеясь на то, что повезет. Теперь он рос как стратег и тактик, заново переоценивая свои школьные годы. Иногда он просто качал головой, вспоминая то, что тогда считал храбростью и бесстрашием истинного гриффиндорца, а окружающие, особенно умные, — идиотизмом и суицидальными наклонностями наглого малолетки, считающего себя самым умным.
Тяжело оказалось осознавать, что он тогда был пешкой, которой гроссмейстер двигал по доске, как хотел. О, Дамблдор не приказывал, но он умел так обтекаемо говорить, что человек сам приходил к нужным магу выводам, действуя на свой страх и риск. А если попадал впросак… То и доказать ничего не мог. Особенно четко увидел манипулирование Гарри после того, как прослушал курс лекций о психологии и нейро-лингвистическом программировании. Заинтересовавшись вопросом, Гарри из любопытства прочел труд Макиавелли, а после окончания чтения весьма занимательного труда безбожно напился, переживая ломку очередного убеждения. Было горько и больно, он глотал алкоголь как воду, искренне сожалея о своей инфантильности. Он был ребенком, попавшим в сказку, упорно защищающим свои розовые очки и личное видение происходящего, отметающего прочь все, что грозило нарушить идиллическую картинку. Это теперь, вспоминая свои первые шаги в магическом мире, Гарри видел странности и прущие изо всех щелей нестыковки. Стоящая на проходе семья Уизли, орущая о том, как надо проходить барьер. Слова Рона о том, что у них есть родственник-сквиб, но они с этим презренным бухгалтером не общаются. Назойливая пропаганда Гриффиндора из уст окружающих. Равнодушие декана, волнующейся лишь за соблюдение внешних приличий и победу в квиддиче: естественно, заработать баллы учебой с таким отношением к подопечным было нереально. Завышенные ожидания окружающих, то возносящих его на вершину, то плюющих вслед. Хоть кто-то извинился за несправедливые обвинения в его адрес? Нет.
Вспоминать можно было до бесконечности, но Гарри все же нашел в себе силы вынырнуть из омута жалости к самому себе. Потребовались годы, пока Гарри смог как следует осмыслить и проработать воспоминания. Он даже простил убившего его Шеклбота… Что не означало, что он забыл.
Забывать Гарри не собирался. Забыть означало повторить эти ошибки, а этого Гарри допустить не мог.
Особенно после обстоятельного разговора с Роллинзом, ставшим счастливым отцом в третий раз. Они напились на радостях, и Гарри, в странном порыве болтливости, обтекаемо рассказал о своей прошлой жизни, получив в ответ бурную лекцию от неожиданно разъяренного друга. Джек плевался от одной мысли о детях-солдатах, в красках расписав, что бы он сделал с отсиживающимися в безопасности взрослыми-манипуляторами, и это неожиданно отменно легло на увиденное в Африке. Дети с автоматами слишком сильно напомнили о том, как Гарри сам бегал с палочкой наперевес, готовый убивать ради защиты тех, кто был гораздо старше и опытней. Да он и убивал…
От понимания, что так поступать нельзя, что такого не должно быть, лопнули все лампочки в доме. А через какое-то время Гарри заметил, что раны теперь срастаются чуть ли не на глазах, а удачливость повысилась в разы.
Переход в частный сектор ознаменовался ростом заработной платы и цинизма. Гарри искал для своей маленькой стаи самые лучшие контракты, вырывая причитающееся вознаграждение иногда из мертвых рук бывшего нанимателя. О них заговорили, их стали нанимать для самых сложных и рискованных дел, ведь контракт исполнялся с блеском, а потерь не было, поэтому вербовку в ЩИТ Гарри счел закономерностью. Тем более их отряд нанимал лично министр.
Поначалу Пирс даже понравился: сильный лидер и умелый управленец, знающий, что нужно для исполнения поставленных перед ним задач. Гарри подписал контракт, потому страховка была ошеломляющей, а зарплата — тем более, да и государство — это не частник с манией величия.
Впрочем, более близкое знакомство заставило задуматься над тем, чего же Пирс хочет на самом деле, а уж собеседование с Фьюри, неприятно напоминающего приснопамятного Шеклбота, заставило вспомнить заветы параноика Грюма.
И Гарри порадовался своей чудесной привычке собирать компромат на нанимателей во избежание разного рода неловкостей, а уж тут сам бог велел. И Гарри стал осторожно копать.
«Страйк» быстро вышел на вершину, элита из элит, поэтому неудивительно, что Пирс стал оказывать им внимание. Пошли дополнительные миссии, с очень хорошей оплатой и под грифом секретности, Фьюри неожиданно тоже начал потихоньку мутить воду. Апогея происходящий идиотизм достиг, когда Пирс предложил перезаключить контракт. Гарри смотрел в холодные и пустые, как у акулы, глаза министра, и понимал, что отказаться не вариант, а кончики пальцев странно горели.
Он подписал контракт, тщательно прочитав и проанализировав, добавив от себя лишь пару пунктов о соблюдении условий, найме в отряд, вознаграждении и форс-мажорных обстоятельствах с компенсациями. Александр на такую юридическую подкованность лишь похмыкал, но передал слишком хитрожопому вояке паркеровскую золотую ручку. Гарри помусолил ее в пальцах, ставших горячими, поставил подпись, а потом проследил за тем, как неожиданно чуть дернулась рука расписывающегося министра.
Они подали друг другу руки, и штурмовой отряд элитных бойцов перешел под непосредственное командование главы Совета Безопасности.
Пошли миссии. Вроде, они делали хорошее дело: уничтожали террористов, зачищали работорговцев и наркобаронов, но Гарри чем дальше, тем сильнее чуял отчетливый неприятный душок от всей этой деятельности. Вроде бы, министр делал хорошее дело, патриотическое даже, очищая страну от всякого сброда, но методы как-то… Подкачали.
Гарри чувствовал, что увязает в грядущих неприятностях, поэтому утроил усилия по сбору информации. Кроме того, ему не нравилось внимание эскулапов при медосмотрах и участившиеся тесты и прочие испытания. В груди чем дальше, тем больше теплело, и Гарри отгонял от себя отчаянную надежду, решив быть реалистом.
Ему не нравилось то, что удавалось откопать, чем дальше, тем больше Пирс и Фьюри ассоциировались с Дамблдором и Волдемортом.
Гарри мучил память, пытаясь вспомнить, с чего же начался конфликт в магическом мире, невольно проводя параллели с этой реальностью. Почему-то вылезли подробности о дружбе Дамблдора и Гриндевальда, ставшего самым страшным Темным Лордом современности, которого Альбус почему-то так и не убил, а потом даже навещал в заключении. Вспомнилось, что будущий Волдеморт тоже особо выделялся светлым магом… И тоже пошел по кривой дорожке. Вспомнилось и то, что Дамблдор никогда не пресекал слухи, очерняющие Гарри. Да, он никогда не говорил ничего порочащего, но и опровергать сказанное другими не спешил. А ведь мог пресечь, как опекун да и вообще взрослый, влиятельный маг. Значит, для чего-то эти слухи были нужны? Альбус, как уже смог понять Гарри, никогда не делал ничего просто так, у него всегда были далеко идущие планы.