В силу своего положения Ногин совершал частые переезды из Москвы в Петроград и потому прекрасно знал положение в обоих городах. Безусловно, он постоянно задавал себе вопросы на тему: как практически будет завоевываться власть Советами? Политическая база революции широка, но как она будет себя вести в период крайнего обострения борьбы за высоты государственного, хозяйственного, военного управления? Имущие классы, хоть и выбитые частично из колеи, просто так не отдадут своего. Какие вооруженные силы будут на стороне противника, кто им будет противостоять? Скольких жертв все это будет стоить?
«Всегда спокойный, на первый взгляд, немного педантичный и даже суховатый, В.П. Ногин обладал редко встречающимся, чрезвычайно мягким, отзывчивым сердцем», — говорил о нем П.Г. Смидович. Может быть, здесь коренится некая отгадка, важная для полного понимания этой фигуры?
Ногин занимал осторожную позицию в вопросе о подготовке вооруженного восстания. Он хорошо понимал, что для удержания захваченной власти понадобится большое искусство. И поддержка социалистических партий! Ему казалось, что без нее обойтись будет невозможно. А значит, надо рассчитывать на терпеливые поиски взаимоприемлемых решений, улаживание конфликтов мирным путем. С этим мыслительным багажом Ногин и входил в Октябрь.
Утром 25 октября в Москве получили телефонограмму В.П. Ногина и В.П. Милютина о победе сил революции в Петрограде: «Переворот произошел совершенно спокойно, ни одной капли крови не было пролито, все войска на стороне Военно-революционного комитета».
Ногин еще не успел сесть на московский поезд, как в гостинице «Дрезден» на Тверской улице под определяющим большевистским влиянием создался Временно-революционный комитет Москвы. В него вошли от большевиков: А. Ломов (Г.М. Оппоков), Г.А. Усиевич, Н.И. Муралов, А.Я. Аросев, П.Н. Мостовенко и другие.
Виктор Павлович ехал с глубоким убеждением, что на открывшемся без него II Съезде Советов избранные представители всех социалистических партий выступят дружно. Утром 26 октября Ногин с вокзала прибыл на второе заседание ВРК. Он энергично выразил свое мнение: если победа в Петрограде оказалась легкой и если есть надежда на создание там власти, признаваемой всеми партиями, входящими в Советы, то надо сделать так, чтобы в Москве не произошло кровопролития. Кончить дело миром — вот чего больше всего хотел Ногин!
Очевидно, в эти часы далеко не все разделяли его желание. Кому-то не терпелось воспользоваться оружием из кремлевского Арсенала, захватить имущество явно зашатавшегося демократического режима. Впоследствии отдельным соратникам Ногина показалось удобным говорить о его нерешительности и даже растерянности, трактовать факты таким образом, будто его позиция не встречала тогда одобрения Московского ВРК. Свои критические стрелы выпускали потом в сторону В.П. Ногина отдельные историки, для них он был объектом безопасного осуждения. Как миротворец и неординарная личность, он не интересовал тех, кто специализировался на восхвалении «ястребов» и высокопоставленных ортодоксов, людей без человеческого лица. Хлопот с ним было очень много — кто рискнул бы в недавнюю пору по-иному взглянуть на его оппозиционное «капитулянтство», добровольный уход из ленинского окружения?..
Точка зрения В.П. Ногина была воспринята Военно-революционным комитетом, который пошел на переговоры с командующим Московским военным округом полковником К.И. Рябцевым. Они велись Ногиным и лично, и по телефону. По крайней мере дважды он появлялся с сопровождающими 26 октября в Кремле. Атмосфера вокруг встреч была нервозной, результаты их были неощутимы.
Когда в Москве стало известно, что в Петрограде эсеры и меньшевики ушли со II Съезда Советов, Ногин выразил свое возмущение «этой предательской изменой наших вчерашних товарищей». Однако он по-прежнему оставался твердым приверженцем мирного разрешения противостояния вражеских сил в Первопрестольной столице.
Хотя переговоры с Рябцевым еще шли, телеграмма из Питера, утверждавшая, что единственное спасение революции в передаче власти Советам, земли — народу и в объявлении демократического мира, наталкивала на мысль: нельзя больше уповать на решения упомянутого съезда, надо захватывать власть для передачи ее Советам. И ВРК призвал к самочинному взятию власти, не вуалируя его никакими оборонительными мотивами. Однако и после этого сторонники активных действий были в меньшинстве. По районам вскоре была разослана телефонограмма, отменявшая прежнее распоряжение и предписывающая «занять строго выжидательную позицию». Районы возмутились, но подчинились: «…Поставленное перед альтернативой — без колебаний объявить восстание или искать каких-то компромиссных решений, руководство революционными силами, во всяком случае значительная его часть, избрало второй путь», — пишет об этом моменте А.Я. Грунт. Во главе сторонников мирного урегулирования обстановки был В.П. Ногин. Ему, Е.М. Ярославскому и В.М. Смирнову ВРК поручил продолжить переговоры с Рябцевым. Но линия на «мирное соглашение» никак не давала результатов! Более того, 27 октября Рябцев предъявил ультиматум о роспуске центра восстания и на повторные предложения ВРК все уладить мирным путем, ответил отказом.