- Внял, - уныло кивнул тот головой, едва не задевая носом макушку следователя.
- Ну, то-то же, - сразу оттаял представитель правоохранительной службы, отпуская лацкан докторского халата и даже как-то немного виновато за то, что погорячился, стал разглаживать помятости на нем, случившиеся по его вине. - Веди, давай.
- Только прошу вас, - засуетился доктор, увлекая за собой агента вглубь коридора, - быть, как можно бережней с психикой пациента. Пожалуйста, постарайтесь быть с ним как можно мягче. Что бы там ни было, а все же он до сих пор находится на грани между жизнью и смертью. А если быть еще откровенней, то шансов выкарабкаться живым у него не слишком много. А вы, своим посещением, можете их сократить еще больше.
- Ладно-ладно, не учи, док, отца детей делать, - уже вполне добродушно отозвался агент.
Одноместная реанимационная палата, по принятым ныне стандартам, располагалась за стеклянной стеной и закрывалась такой же стеклянной дверью, видимо для того, чтобы персоналу было легче вести наблюдение за пациентами, не заходя внутрь помещения. Дойдя до палаты, доктор еще раз предупредил об осторожности обращения с "клиентом", присовокупив:
- Если что, то я подожду вас снаружи. И еще раз прошу: не переутомляйте его. Последствия могут быть фатальными.
- Учту, - коротко бросил агент, открывая стеклянную дверь и заходя в палату.
В реанимационной палате, представлявшей из себя, как уже только что говорилось, нечто подобное аквариуму царил полумрак. Шторы на окнах были плотно задернуты и солнечные лучи не проникали внутрь помещения, а свет от потолочных ламп, горевший в четверть накала, едва-едва скрашивал абсолютную темень. Видимо это было сделано специально, чтобы яркий свет не раздражал лежащего на койке пациента, опутанного катетерами и проводами от датчиков, следящих за его состоянием. Голова больного была плотно перевязана бинтами, а в изголовье над ним на специальной полке стоял аппарат, отдаленно напоминавший осциллограф, мерно попискивающий в неустанной своей работе. Его зеленоватый огонек выписывал ломаную кривую. Пострадавший лежал не совсем горизонтально, а в слегка приподнятом виде, так, что складывалось впечатление, будто он хотел сесть на кровати, но вдруг передумал и не стал завершать начатый процесс, предпочитая полулежащее состояние. Глаза были прикрыты тяжело набрякшими веками. Однако веки при внимательном наблюдении чуть подрагивали, что говорило об отсутствии у него сна. Следователь, осторожно ступая по ковролину, и без того скрадывающему звук шагов замер, разглядывая лицо "клиента". Наконец, выждав еще немного, тихо, но твердо обратился к лежащему:
- Роман Яковлевич, не притворяйтесь спящим, я же вижу, что вы не спите. У вас под закрытыми веками глаза бегают.
Веки пациента перестали подрагивать и замерли на несколько томительных секунд, как бы размышляя - открываться или нет, а затем медленно-медленно, словно их хозяин отрывал от пола двухпудовую гирю, поползли вверх. Мутный взгляд сначала уставился в потолок, а затем все так же медленно перешел на визитера.
- Кто вы? - слабым и чуть хриплым голосом произнес он, сфокусировав взгляд на непрошенном, но ожидаемом госте.
- Я, Иверзев Егор Семенович - майор оперативно-розыскного управления службы по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом при ФСБ России.
- Что вы хотите от меня? - все тем же слабым голосом поинтересовался лежавший.
- Доктор разрешил мне с вами побеседовать, поэтому я хочу задать вам несколько вопросов на интересующую нас тему, - отстраненным голосом, в котором не проскользнула и нотка сочувствия, произнес майор. Это обстоятельство не укрылось от пострадавшего, поэтому сглотнув, подкативший к горлу ком, он со стоном выдавил:
- Я ничего не знаю.
Затем, как бы оправдываясь перед представителем "компетентных органов", добавил, чтобы разбавить лапидарность своего повествования:
- Я возвращался вечером домой. Под аркой соседнего дома меня кто-то окликнул. Я начал поворачиваться, чтобы посмотреть, кто меня зовет, и тут он меня ударил сзади чем-то тяжелым. Я сразу упал и потерял сознание. Больше я ничего не знаю. Можно вопрос?
- Конечно можно. Задавайте. Я весь - внимание, - живо откликнулся посетитель.
- У меня в нагрудном кармане была крупная сумма в валюте. Не подскажете, что с ней стало?
Гость не мог скрыть от пациента гримасу брезгливого недовольства на своем лице, подумав при этом про себя: "ему бы о Боге сейчас думать, а он о "тридцати сребрениках", ведь наверняка это была не первая его акция". Вслух же произнес сакраментальное:
- Увы-увы, Роман Яковлевич. При обнаружении вас под аркой дома сотрудниками "скорой помощи", никаких денежных, тем более валютных средств, обнаружено не было. Все это конечно печально, - продолжил он, - и к утерянным или похищенным деньгам мы еще, безусловно, вернемся, но поговорить я с вами хотел совсем по иному поводу.
- Какому поводу? - удивился больной, внезапно окрепшим от неподдельного удивления голосом.
- Вы ведь не ребенок, Роман Яковлевич, - вздохнул гость, плотно и по-хозяйски умащивая свой зад на стуле, что находился подле кровати. - Вы уже взрослый человек среднего возраста, и значит должны знать, ну или, по крайней мере, догадываться, что сотрудник управления ФСБ по охране конституции и борьбе с терроризмом, вряд ли будет интересоваться банальным ограблением в московской подворотне.
- Я не понимаю, о чем вы? - вновь выдавил из себя через силу Рахлин. Но даже беглого взгляда постороннего наблюдателя хватило бы, чтобы понять, как слова сотрудника спецслужбы напрягли и встревожили его. Заметив внутреннюю перемену в своем собеседнике, майор только усмехнулся кончиками губ, а глаза его повеселели, в них проскользнула искорка самодовольства. Он раскусил "топорную" игру своего подопечного и, как хорошая гончая, взял "верхний" след.
- Я в полной мере отдаю дань вашему актерскому умению, однако, все же замечу, что вы несколько переигрываете, - хищно усмехнулся он.
- Что вы от меня хотите?! Я и так пострадал после нападения, а вы вместо сочувствия и желания разобраться в том, кто мог совершить это преступление, приходите и начинаете меня в чем-то подозревать! - с нескрываемым жаром выпалил эту тираду Рахлин. На его пафосную речь тут же откликнулся осциллограф учащенным попискиванием. В ответ на тревожные сигналы аппарата, в дверях мгновенно возникла медсестра в операционном чепчике и маске, вопросительно уставившаяся на посетителя. Однако тот только махнул рукой в ее сторону "мол, все под контролем" и она быстренько умелась назад, явно не желая вступать в перепалку с "жандармом", как охарактеризовал его только что заведующий реанимацией.