- Ой-ой! - деланно испугавшись за состояние пациента, запричитал Иверзев. - Что это вы любезный так раздухарились?! В вашем шатком положении нужно оставаться в спокойствии во избежание фатального конца. К тому же я еще не задал вам ни единого вопроса по интересующей нас тематике.
- Каких еще вопросов?! Что вас еще интересует? Я уже все сказал! Вы, что, издеваться сюда пришли над потерпевшим?! - уже не сдерживаясь и не скрываясь, сорвался больной на своего мучителя.
- Хм-м, - сделал озабоченное лицо майор. - Тут ведь как посмотреть еще?
- Что вы имеете в виду?
- Я говорю, это еще вопрос, потерпевший вы или..., - начал и не закончил он, выжидающе глядя на лежащего.
- А кто я, по-вашему?! - искренне недоумевая, спросил тот.
-...или преступник, - уже отчеканил Иверзев, добавив зловещих ноток в свой голос.
- С каких это пор у нас пострадавших стало принято называть преступником!? - не сдавался пациент на фоне верещащего осциллографа.
- О?! - удивился майор, поудобнее размещаясь на стуле и сложив руки перед собой на груди. - Вижу, наконец, присущий вашей нации здоровый сарказм! Значит не все так страшно для самочувствия. Однако, позволю себе, поправить вас. Я не назвал вас преступником, а всего лишь сделал предположение, а это, как говорят у нас на Привозе
6
- две большие разницы. Не так ли?
- Я решительно, слышите, решительно не понимаю, куда вы клоните и что пытаетесь доказать?! Я честный и законопослушный гражданин, и я не позволю в отношении себя всяческих грязных инсинуаций!
" А ведь доктор лукавил, когда говорил, что пациент находится на грани жизни и смерти. Ишь, как поет. На пороге небытия такие речи, как правило, не произносят. Да и будь его состояние настолько плохим, как утверждал длинноносый, на суматошный звон аппаратуры уже давно бы слетелся весь медперсонал. Ладно. Возьмем эскулапа на заметку, в качестве подозреваемого во взяточничестве" - подумал Иверзев, слушая упреки в свой адрес со стороны кровати. Когда запал праведного негодования Романа Яковлевича изрядно поиссяк, все-таки, как-никак, а ранение все же сказывалось на его физических и моральных силах, майор взял слово.
- Вот я и пытаюсь разобраться в подоплеке вашего дела, а вы мусорите словами в мой адрес. И кстати, для смертельно больного вы слишком воинственны, что никак не говорит в вашу пользу.
Опять же, крупная сумма в валюте требует своего разъяснения о своем происхождении, - вслух рассуждал майор, внимательно при этом наблюдая за реакцией, пока еще опрашиваемого, а не допрашиваемого.
- Наличие денег в кармане у гражданина уже считается преступлением? - заерепенился Рахлин.
- Разумеется, нет, - искренне возразил майор, всплеснув руками, - но вот их происхождение, не исключено, имеет криминальный характер.
- Ну так и предъявите мне того у кого я их украл или выманил нечестным путем, - возразил он агенту, наивно полагая, что поддел его. Но майор был воробьем стреляным, поэтому не поддался на явную провокацию.
- За этим дело не станет, - промурлыкал он на манер сытого кота, беспечно отмахиваясь от ехидного замечания своего визави. - Это пока не слишком актуально, от кого и за что вы получили такую крупную сумму. Меня сейчас интересуют подробности вашей жизни накануне покушения. И желательно, с самого утра двадцать четвертого числа.
- Это еще зачем? - опять внутренне напрягся лежащий. - Ничего интересного в этом нет. Абсолютно. Сначала я хотел попасть на парад, но, слава Богу, не смог, по причине большой толчеи на подступах к Красной площади. А когда это случилось... с этим терактом, то я пришел в такое возбуждение, что никак не мог успокоиться и колесил по улицам почти до самого вечера, пытаясь прийти в себя. Вот и все. Что тут такого? Не каждый день взрывают главную площадь столицы.
- Весь день колесили с пачками денег? Кстати, я так и не спросил, а сколько денег-то было при вас?
- Это к делу не относится, - сказал, как отрезал Роман Яковлевич. - Сколько хочу, столько и вожу с собой. Может, я просто не доверяю банкам и все свои сбережения, предпочитаю иметь при себе. Не запрещено.
- Ну да, ну да, - закивал, соглашаясь Иверзев. - С собой-то куда как надежнее будет.
- Ваша ирония неуместна.
- Ладно. Не будем спорить по поводу уместности моей иронии. Вернемся к вашим внутренним переживаниям, толкнувшим на бесцельное путешествие по городу. Или все же была какая-то цель?
Ответом было глухое молчание.
- Ну, хорошо, - продолжил докапываться следователь, - а скажите, пожалуйста, на каком автотранспорте вы совершали многочасовой вояж по столице?
- Я-я, - слегка заикаясь, начал пациент, - взял машину у соседа.
- От чего так? - спросил майор, сложив бровки домиком.
- Я часто беру у него авто. По выходным он из дома, как правило, не выходит, а моя "Тойота" в последнее время стала частенько барахлить, поэтому пришлось ее оставить в гараже. Вы не думайте, у меня есть доверенность от него, - добавил он, как бы оправдываясь.
- Да я и не сомневаюсь, что документы оформлены должным образом, не хватало вам еще проблем с ГИБДД, при вашей-то работе, - хмыкнул Иверзев.
- На что вы намекаете? Да, моя работа связана с разъездами, поставками, договорами. Волка, впрочем, так же как и предпринимателя - ноги кормят. Вы ведь наверняка уже знаете все о характере моей работы, навели справки, - даже не спросил, а уверенно предположил Рахлин.
- Как оказалось, далеко не все знаем, но не извольте сомневаться, узнаем вскорости, - задумчиво пробормотал службист.
- У меня легальный бизнес и меня регулярно проверяют всяческие инспекции, - с обидой в голосе произнес пострадавший.
- И в этом не сомневаюсь, Роман Яковлевич, - подтвердил гость. - Однако давайте вернемся к вашим путешествиям. Значит, вы говорите, что бесцельно мотались по столице в чаянии прийти в себя от печальных известий, всколыхнувших страну. Я правильно вас понимаю?
- Да, - коротко ответил больной.
- Тогда опишите приблизительный маршрут вашего движения. Где вы были? Какие места вам запомнились?
- Ну-у, - протянул Рахлин, - так сразу и не вспомню...