Потому-то он и поделился с нею воспоминаниями из своего прошлого – впрочем, не всеми. Она, конечно, тоже во всем винила игрушку, так что Генри мог со спокойной душой и дальше притворяться кем-то другим.
После долгого молчания Генри неуклюже спросил Ребекку, где она выросла:
– В каком-нибудь французском сельском домике со ставнями и садовыми шлангами, лавандовыми клумбами и стареньким «Ситроеном»?
– Не совсем, – сказала она, все еще находясь под впечатлением от его рассказа.
– Но ведь ты же родом из Франции – так из каких мест, если точно?
– Угадай.
– Ну точно знаю, не из Парижа. Тогда, может, из Шампани?
– Нет.
– Из Бордо?
– И не из Бордо.
– Из Дижона?
– Неужели твои географические познания о Франции ограничиваются тем, что ты ешь и пьешь?
– Из Ласко?
– Уже теплее, если учесть, что тогда я делала только зарисовки, а живописью еще не занималась… и все же нет.
Ребекка было потянулась к ночному столику за апельсиновым соком, но передумала и поставила стакан на место.
Генри пошел на кухню и принес стакан воды.
– Спасибо, – сказала она.
Она откинулась на простыни и потянулась всем телом. Они оба устали. Генри прилег рядом и сказал:
– Я ищу доказательство жизни, а ты объясняешь ее смысл.
– Нет, Генри, думаю, все не так. По-моему, ты ищешь доказательство своей собственной жизни.
Генри на мгновение задумался.
– А ты что делаешь? – спросил он.
– Просто рисую. – Она улыбнулась. – Пока что.
– А как зовут твоего парня? – полюбопытствовал Генри.
– Никакой он не мой парень, я же говорила, – просто друг, честное слово.
– Грек?
– Американец. Тебе понравится, – сказала она.
– Да ну! – выдохнул Генри. – Откуда ты знаешь?
– Потому что он любит оперу, по вечерам – херес под курагу, а еще, конечно, потому что он все знает об археологии. Древнегреческий – его страсть.
– Неужели такие люди существуют?
– Здесь – да, – подтвердила Ребекка.
Генри на миг задумался, потом сказал:
– Давай вот что сделаем.
– Ну?
– Давай устроим здесь наше гнездышко, и плевать на личную свободу.
Она отвела взгляд в сторону и посмотрела в темноту. Ее подушка была мягкая и теплая.
– Но ведь мы едва знакомы. И я совсем тебя не знаю. – А мне кажется – знаешь, – сказал Генри.
Ребекка повернула голову и посмотрела ему в лицо.
– Чем больше я думаю о нас, тем сильнее пугаюсь.
Генри прикоснулся к ее волосам. Нежно поцеловал в шею, сзади, – и она скоро уснула.
Утром Генри оделся и вышел из дома. Было прохладно. Он расстегнул ремешок на каске и глянул на свой балкон. Потом сел на ржавенькую «Веспу»[16] и покатил на север – прочь из города.
Он медленно взбирался по горной дороге, что вела к опаленной, насквозь прожженной солнцем яме, где он копался со штуковиной, которую Ребекка потом назвала дорогущей зубной щеткой. После полудня он собирался покинуть место раскопок и, прихватив с собой портфель с записями, сесть в самолет, вылетающий в Лондон. Там его будет ждать университетский микроавтобус – он доставит его в общежитие при Кембридже, где ему предстоит прожить неделю.
Ребекка пробыла у него дома до полудня. Она помылась в его теплой желтой ванной, вымыла посуду, оставшуюся после ужина. Потом оделась и купила апельсины у албанца на улице, подперев входную дверь бутылкой из-под вина. Апельсины она переложила в мисочку, поставила ее на стол рядом с лимонами и приложила к ним записку со своим адресом. Закрывая жалюзи – на весь день, Ребекка заметила мужчину с голой грудью, кипятившего давеча полотенца в доме напротив. Он сидел с сигаретой за кухонным столом и ерошил себе волосы.
Глава одиннадцатая
Джордж почти весь вечер провалялся в постели с двуязычным томиком поэзии Казандзакиса[17], держа его перед собой таким образом, что тот походил на кровлю крохотной церквушки. Томик был раскрыт на странице, где было написано:
«Красота не знает жалости. Не ты смотришь на нее, а она глядит на тебя и ничего не прощает».
Прошла неделя с тех пор, как он последний раз видел Ребекку. В квартире пахло разлитым вином. В кухне, на разделочном столе лежали толстые пучки увядшего укропа, а углы и места, куда не заглядывал Джордж, были забиты бутылками из-под вина и прочего спиртного. Он повторял поэтическую строку раз за разом, пока не запомнил назубок.