Пока прокурорша могла следить глазами за своим любовником, она махала ему платком, высунувшись из окна, как будто хотела броситься из него. Портос принимал все эти знаки расположения, как человек, привыкший к подобным изъявлениям нежности. Только при повороте на другую улицу он приподнял шляпу и махал ею в знак прощания.
Арамис написал длинное письмо.
К кому? Об этом никто не знал.
В соседней комнате ожидала его Кетти, которая должна была в тот же вечер ехать в Тур.
Атос допивал маленькими глотками последнюю бутылку испанского вина.
В это время д’Артаньян проезжал по улице со своею ротой. Подъезжая к предместью Св. Антония, он оглянулся и весело посмотрел на Бастилию; но так как он смотрел только на Бастилию, то не заметил миледи, ехавшую на лошади и указывавшую на него двум людям подозрительной наружности, которые тотчас же подошли к рядам, чтобы рассмотреть его. На вопросительный взгляд их миледи ответила знаком, что это он. Потом, уверенная, что они не могли ошибиться при исполнении ее приказаний, она ударила хлыстом лошадь и исчезла.
Эти два человека пошли за ротой и при выходе из предместья Св. Антония сели на приготовленных для них лошадей, которых в ожидании их держал слуга без ливреи.
XI. Осада Ла-Рошели
Осада Ла-Рошели была одним из важнейших политических событий царствования Людовика XIII и одним из великих военных подвигов кардинала. А потому любопытно и даже необходимо сказать о ней несколько слов; притом многие подробности этой осады находятся в такой тесной связи с повествуемой нами историей, что мы не можем пропустить их.
Политические виды кардинала, когда он предпринял эту осаду, были значительны. Сначала изложим их, а потом перейдем к частным видам, которые, может быть, не менее первых побудили кардинала предпринять ее.
Из числа важных городов, данных Генрихом VI гугенотам, оставался только Ла-Рошель. Следовало разрушить это последнее убежище кальвинистов, это опасное гнездо, в котором беспрерывно зарождались то внутренние возмущения, то внешние войны.
Недовольные испанцы, англичане, итальянцы искали приключений всех наций, люди разных сект сбегались при первом призыве под знамена протестантов и образовали обширное общество, отрасли которого распространялись по всем концам Европы.
Ла-Рошель приобрела еще большее значение, когда пали другие города кальвинистов, и была очагом раздоров и честолюбия. Притом гавань ее оставалась единственным прибрежным местом, через которое англичане имели свободный доступ во Францию и, заперев его для Англии, нашей вечной неприятельницы, кардинал довершил бы дело Иоанны д’Арк и герцога де Гиза.
Бассомпьер был в одно время и протестантом по убеждению, католиком по званию командора Ордена Св. Духа; немец по рождению и француз по сердцу. Он был начальником отдельного отряда при осаде Ла-Рошели, и говорил в присутствии многих других протестантских вельмож:
– Вы увидите, господа, что мы будем так глупы, что возьмем Ла-Рошель.
И Бассомпьер был прав: во время канонады острова Ре предвидел атаку Севенн; взятие Ла-Рошели было предисловием Нантского эдикта.
Но мы сказали, что вместе с обширными видами министра, принадлежащими истории, летописец обязан изложить и мелкие виды влюбленного человека и ревнивого соперника.
Ришелье, как всем известно, был влюблен в королеву; была ли эта любовь просто политическим расчетом или одною из тех глубоких страстей, какие Анна Австрийская внушала всем окружавшим ее, положительно неизвестно; но, во всяком случае, из предшедших событий этой истории видно, что Бокингем одержал над ним верх и в двух или трех случаях; особенно в деле о бриллиантовых наконечниках, жестоко одурачил его, благодаря преданности трех мушкетеров и храбрости д’Артаньяна.
Ришелье хотелось не только освободить Францию от неприятеля, но и отомстить сопернику. Он желал отомстить блистательно и вполне достойно человека, державшего в своих руках силы целого королевства.
Ришелье знал, что сражаясь с Англией, он сражался с Бокингемом, что торжествуя над Англией, он торжествовал над Бокингемом, наконец, что унижая Англию в глазах Европы, он унижал Бокингема в глазах королевы.
Бокингем, со своей стороны, ставя выше всего честь Англии, был руководим совершенно одинаковыми с кардиналом интересами; Бокингем также искал частного мщения; он ни под каким предлогом не мог возвратиться во Францию как посланник, и потому хотел войти туда победителем.
Из этого следует, что настоящая ставка партии, которую разыгрывали два могущественных королевства для прихоти двух влюбленных, была благосклонность Анны Австрийской.