– Милостивый государь, сказал Атос, – я просил двух друзей моих быть моими секундантами, но они еще не пришли. Удивляюсь, что они опаздывают, это не в их привычках.
– У меня нет секундантов, сказал д’Артаньян, – я только что вчера приехал в Париж и никого не знаю, кроме де-Тревиля, которому отрекомендован отцом моим, имевшим честь быть из числа друзей его.
Атос задумался на минуту.
– Вы никого не знаете, кроме де-Тревиля? спросил он.
– Да, я никого не знаю, кроме его.
– Но, продолжал Атос, говоря отчасти самому себе, отчасти д’Артаньяну, – но если я вас убью, то меня назовут детоедом.
– Не совсем, отвечал д’Артаньян, с поклоном, не лишенным достоинства, – не совсем, потому что вы делаете мне честь, деретесь со мною, несмотря на рану, которая вас наверно очень беспокоит.
– Очень беспокоит, честное слово, и вы были причиной чертовской боли, надо признаться; но я в таких случаях обыкновенно действую левою рукой. Не думайте, чтоб я хотел оказать вам этим милость, я равно дерусь обеими руками; это даже будет невыгодно для вас; иметь дело с левшей очень неудобно для тех, кто не предупрёжден об этом. Я жалею, что раньше не сообщил вам этого обстоятельства.
– Вы очень любезны, сказал д’Артаньян; снова кланяясь, – и я вам очень благодарен.
– Вы смущаете меня, отвечал Атос; – будем, пожалуйста, говорить о чем-нибудь другом, если это вам не противно. Ах, черт возми, какую вы мне причинили боль! Плечо у меня горит.
– Если бы вы позволили… нерешительно сказал д’Артаньян.
– Что?
– У меня есть чудесный бальзам для ран, бальзам, полученный мной от матери, действие которого я испытал на себе.
– Ну, так что же?
– Я уверен, что от этого бальзама рана ваша менее чем в три дня зажила бы, и по прошествии трех дней, когда бы вы выздоровели, я счел бы за честь быть к вашим услугам.
Д’Артаньян сказал слова эти с простотою, делавшею честь его любезности, и не вредившею храбрости.
– Право, сказал Атос, – ваше предложение мне нравится, не потому чтоб я хотел принять его, но в нем слышится дворянин. Так говорили и поступали храбрые времен Карла Великого, примеру которых должен следовать всякий благородный человек. К несчастию, мы живем не во время великого императора. У нас теперь время кардинала, и как бы не сохраняли тайну, через три дня узнают, что мы должны драться и помешают нам. Но что же не идут эти гуляки?
– Если вы спешите, сказал д’Артаньян Атосу, с тою же простотой, как за минуту предлагал отложить дуэль на три дня, – если вы спешите, и вам угодно приступить к делу немедленно, то не стесняйтесь, пожалуйста.
– Это также мне нравится, сказал Атос, делая учтивый знак головой д’Артаньяну: – это может сказать только человек с умом и с сердцем. Я люблю людей таких как вы, и вижу, что если мы не убьем друг друга, то я всегда буду находить истинное удовольствие в вашей беседе. Дождемтесь, пожалуйста, этих господ, я свободен и сверх того дело будет правильнее.
– Ах! вот кажется один из них!
В самом деле, на конце улицы Вожирар показался гигантский Портос.
– Как! сказал д’Артаньян, – ваш первый секундант г. Портос?
– Да, разве вам это не нравится?
– Нет, нисколько.
– А вот и другой.
Д’Артаньян посмотрел в ту сторону, куда указал Атос, и узнал Арамиса.
– Как, сказал он еще с большим удивлением чем в первый раз, – ваш второй секундант г. Арамис?
– Без сомнения: разве вы не знаете, что мы всегда вместе, и что нас называют между мушкетерами и гвардейцами, в городе и при дворе: Атос, Портос и Арамис, или трое неразлучных. Впрочем, так как вы приехали из Дакса или из По…
– Из Тарб, сказал д’Артаньян.
– Вам простительно не знать этих подробностей, сказал Атос.
– Вас справедливо так назвали, господа, сказал д’Артаньян, – и если узнают мое приключение, то оно послужит доказательством, что ваш союз основан не на контрастах.
В это время Портос, приблизившись, поздоровался с Атосом; потом обернулся к д’Артаньяну и остановился с удивлением.
Скажем, между прочим, что он переменил перевязь и снял плащ.
– А! сказал он, – что это значит?
– Я дерусь с этим господином, сказал Атос, показывая на д’Артаньяна, и сделал ему знак приветствия рукою.
– Я тоже с ним дерусь, сказал Портос.
– Но не ранее часа, отвечал д’Артаньян.
– И я тоже дерусь с этим господином, сказал Арамис, приближаясь в свою очередь.
– Но не ранее двух часов, также спокойно сказал д’Артаньян.
– Ты за что дерешься, Атос? спросил Арамис.
– Право не знаю, он задел за мое больное плечо; а ты за что, Портос?
Атос заметил, как промелькнула легкая улыбка на губах Гасконца.