– Молчите, на это буду отвечать я. И человек в красном плаще подошел к миледи.
– Кто этот человек? – спросила миледи вне себя от ужаса.
Глаза всех обратились на этого человека, потому что никто из них, кроме Атоса, не знал, кто он.
Даже Атос смотрел на него с тем же недоумением, как и прочие, потому что не знал, как он мог быть замешан в страшной драме, разыгравшейся в эту минуту.
Подойдя к миледи медленными и величественными шагами на такое расстояние, что только один стол разделял их, неизвестный снял маску.
Миледи смотрела несколько времени с ужасом на бледное лицо его, обрамленное черными волосами и бакенбардами и выражавшее ледяное бесстрастие, потом вдруг встала и, отступая до самой стены, закричала:
– Нет, нет! это адское видение! это не он! Спасите! спасите! – кричала она диким голосом, оборотившись к стене, как будто ища руками выхода.
– Кто же вы? – спросили все свидетели этой сцены.
– Спросите у этой женщины, – сказал человек в красном плаще: – вы видите, что она меня узнала.
– Лилльский палач! лилльский палач! – кричала миледи в безумном страхе, цепляясь за стену, чтобы не упасть.
Все отступили, и человек в красном плаще остался один на середине комнаты.
– Пощадите! простите! – кричала несчастная, падая на колени.
Когда водворилось молчание, незнакомец сказал:
– Я вам говорил, что она меня узнала! Да, я палач города Лилля и вот моя история.
Все пристально смотрели на этого человека и ждали с жадным любопытством, что он скажет.
– Эта женщина была когда-то молодою девушкой, такою же прекрасной как теперь. Она была монахиней в монастыре тамплемарских бенедиктинок. Молодой священник, с простою и доверчивою душою, служил при церкви этого монастыря; она задумала соблазнить его и успела в этом. Оба они были связаны святою, ненарушимою клятвой: любовь их не могла долго продолжаться, не подвергая их опасности. Она уговорила его бежать куда-нибудь в другую часть Франции, где бы они могли жить спокойно, потому что никто не знал бы их, но чтобы бежать, нужны были деньги, а их не было ни у кого из них. Священник похитил чужие вещи и продал их; но когда они уже готовы были уехать, их задержали.
Неделю спустя она соблазнила сына тюремщика и убежала. Молодой священник был присужден к десятилетнему заключению и к клейму. Я был палачом города Лилля, как сказала эта женщина. Я должен был клеймить виновного, а виновный был мой брат. Тогда я поклялся, что эта женщина, которая погубила больше, нежели участницей в его преступлении, потому что она обольстила его; я поклялся, что она будет наказана так же как он. Я знал, где она скрывалась, отыскал ее, связал ей руки и наложил на нее такое же клеймо, какое было у брата.
На другой день по возвращении моем в Лилль брат мой также убежал из тюрьмы; меня обвинили в участии в побеге его и присудили оставаться вместо его в тюрьме до тех пор, пока он не возвратится. Брат мой не знал об этом; он убежал вместе с этою женщиной в Берри, там ему удалось получить небольшой приход. Она выдавала себя за его сестру.
Владелец поместья, в котором брат служил священником, увидел мнимую сестру его и влюбился в нее до такой степени, что предложил ей выйти за него замуж. Тогда она оставила того, кого погубила, для того, кого должна была погубить и сделалась графиней де ла-Фер.
Все взглянули при этом на Атоса, зная, что это было настоящее имя его, он сделал утвердительный знак головой.
– Тогда, – продолжал палач, – бедный брат мой в отчаянии решился избавиться от жизни, которая сделалась ему в тягость, после того как эта женщина отняла у него и честь и счастье, и возвратился в Лилль; узнав о приговоре, осудившем меня на заключение, он возвратился в тюрьму и в тот же вечер повесился.
Впрочем, надо отдать справедливость осудившим меня; они сдержали слово; как только уверились, что мертвый был действительно мой брат, мне возвратили свободу.
Вот преступление, в котором я обвиняю ее; вот причина, почему она заклеймена.
– Г. д’Артаньян, – сказал Атос, – какого наказания требуете вы для этой женщины?
– Смертной казни, – отвечал д’Артаньян.
– Господа Портос и Арамис, – продолжал Атос; – вы ее судьи, к какому наказанию присуждаете вы ее?
– К смертной казни, – отвечали оба мушкетера мрачным голосом.
Миледи страшно вскрикнула и пала на колени перед своими судьями.
Атос протянул к ней руку.
– Шарлотта Бексон, графиня де ла-Фер, миледи де Винтер, – сказал он, – довольно уже вам злодействовать; молитесь, если вы знаете какую-нибудь молитву, потому что вы осуждены и должны умереть.