– Это справедливо, сказал король, – но все равно, де-Тревиль, приходите по маленькой лестнице.
Тревиль улыбнулся. Но для него было довольно уже и того, что он восстановил этого короля ребенка против его руководителя. Он почтительно поклонился королю и с обычною любезностью простился с ним.
В тот же вечер три мушкетера были уведомлены об ожидающей их чести. Они давно знали короля, и потому это известие не привело их в восторг, но д’Артаньян, с своим гасконским воображением, видел уже в том свое будущее счастье и провел ночь в золотых мечтах. В 8 часов утра он был уже у Атоса.
Д’Артаньян застал мушкетера совершенно одетым, чтобы идти со двора.
Так как свидание у короля было назначено в 12 часов, то они уговорились с Портосом и Арамисом идти поиграть в мяч в одном игорном доме, находящемся не далеко от конюшен Люксембурга. Атос пригласил с собой д’Артаньяна, который, несмотря на то что он не знал этой игры и никогда в нее не играл, принял предложение, не зная, что делать от десяти до двенадцати часов.
Другие два мушкетера были уже там и играли вдвоем. Атос, очень ловкий во всех телесных упражнениях, стал с д’Артаньяном на другой стороне; и игра началась. Но при первом движении, Атос, несмотря на то что играл левою рукой, почувствовал, что рана его была еще слишком свежа, чтобы дозволить ему подобное упражнение. Итак д’Артаньян остался один, и как он объявил, что по неловкости своей не может правильно вести партию, то они продолжали только бросать мяч, не считая выигрыша. Но один раз мяч, пущенный геркулесовскою рукой Портоса, пролетел так близко от лица д’Артаньяна, что он подумал что если б мяч попал в него, то его аудиенция была бы наверно потеряна, потому что по всей вероятности, ему невозможно было бы представиться королю. А так как он воображал, что от этого представления зависела вся его будущность, то вежливо поклонился Портосу и Арамису, объявив что он примет партию тогда, когда выучится играть не хуже их и, отойдя в сторону, сел на галерее.
К несчастию д’Артаньяна, между зрителями был один из гвардейцев кардинала, который, разгоряченный случившимся накануне поражением своих товарищей, дал себе слово отмстить за них при первом случае. Он нашел, что случай этот представился и, обращаясь к соседу, сказал:
– Не удивительно, что этот молодой человек испугался мяча; вероятно, это ученик мушкетеров.
Д’Артаньян оглянулся, как будто его ужалила змея, и посмотрел пристально на гвардейца, высказавшего это дерзкое предположение.
– Да, сказал тот, закручивая ус, – смотрите на меня, дитя мое, сколько вам угодно, я высказал то, что думаю.
– И как то что вы сказали, слишком ясно и не требует объяснения, то я попрошу вас последовать за мной, тихо сказал д’Артаньян.
– Когда? спросил гвардеец тем же насмешливым тоном.
– Не угодно ли вам сейчас же.
– Вы, без сомнения, знаете кто я?
– Я вас совсем не знаю, да нисколько об этом и не беспокоюсь.
– И напрасно: если бы вы знали мое имя, может быть, так не торопились бы.
– Как вас зовут?
– Бернажу, к вашим услугам.
– Ну так, г. Бернажу, спокойно сказал д’Артаньян, – я буду ждать вас у ворот.
– Идите, я приду вслед за вами.
– Не слишком торопитесь, чтобы не заметили, что мы уходим вместе; вы понимаете, что для нашего занятия не нужно много народа.
– Хорошо, отвечал гвардеец, удивленный, что имя его не произвело впечатления на молодого человека.
Действительно, имя Бернажу было всем известно, кроме, может быть, одного д’Артаньяна, потому что он чаще всех принимал участие в ежедневных драках, которых никакие указы короля и кардинала не могли прекратить.
Портос и Арамис так были заняты игрой, а Атос смотрел на них с таким вниманием, что они и не заметили, когда их молодой товарищ вышел.
Как было условлено, д’Артаньян остановился у ворот, куда, минуту спустя, пришел и гвардеец.
Так как д’Артаньяну некогда было терять времени, потому что представление к королю было назначено в 12 часов, то он осмотрелся кругом и, видя что на улице никого нет, сказал своему противнику:
– Хотя вас зовут Бернажу, но все-таки вы счастливы, что имеете дело только с учеником мушкетеров; впрочем, будьте покойны, я употреблю всевозможное старание. За дело!
– Но, сказал гвардеец, – мне кажется что это место неудобно, гораздо лучше было бы за аббатством Сен-Жермен или в Пре-о-Клерке.
– Это справедливо, отвечал д’Артаньян, – но к несчастию у меня нет времени, я должен быть на свидании ровно в 12 часов. За дело, милостивый государь, за дело!
Бернажу был не такой человек, чтобы заставить два раза повторять себе подобное приглашение. В ту же минуту шпага заблестела в руке его и он бросился на противника, которого надеялся напугать, рассчитывая на его молодость.