– Излишне просить извинения, – сказал Мазарини, – вы устали на моей службе…
Милостивый тон министра привел д’Артаньяна в восхищение.
– Гм… – процедил он сквозь зубы, – неужели справедлива пословица, что счастье приходит во сне?
– Следуйте за мной, сударь, – сказал Мазарини.
– Так, так! – пробормотал д’Артаньян. – Рошфор сдержал слово; только куда же он, черт возьми, делся?
Он всматривался во все закоулки кабинета, но Рошфора не было нигде.
– Господин д’Артаньян, – сказал Мазарини, удобно располагаясь в кресле, – вы всегда казались мне храбрым и славным человеком.
«Возможно, – подумал д’Артаньян, – но долго же он собирался сказать мне об этом».
Это, однако, не помешало ему низко поклониться Мазарини в ответ на комплимент.
– Так вот, – продолжал Мазарини, – пришло время использовать ваши способности и достоинства.
В глазах офицера, как молния, сверкнула радость, но тотчас же погасла, так как он еще не знал, куда гнет Мазарини.
– Приказывайте, монсеньор, – сказал он, – я рад повиноваться вашему преосвященству.
– Господин д’Артаньян, – продолжал Мазарини, – в прошлое царствование вы совершали такие подвиги…
– Вы слишком добры, монсеньор, вспоминая об этом. Правда, я сражался не без успеха…
– Я говорю не о ваших военных подвигах, – сказал Мазарини, – потому что, хотя они и доставили вам славу, они превзойдены другими.
Д’Артаньян прикинулся изумленным.
– Что же вы не отвечаете?.. – сказал Мазарини.
– Я ожидаю, монсеньор, когда вы соблаговолите объяснить мне, о каких подвигах вам угодно говорить.
– Я говорю об одном приключении… Да вы отлично знаете, что я хочу сказать.
– Увы, нет, монсеньор! – ответил в совершенном изумлении д’Артаньян.
– Вы скромны, тем лучше! Я говорю об истории с королевой, об алмазных подвесках, о путешествии, которое вы совершили с тремя вашими друзьями.
«Вот оно что! – подумал гасконец. – Уж не ловушка ли это? Надо держать ухо востро».
И он изобразил на своем лице такое недоумение, что ему позавидовали бы Мондори и Бельроз, два лучших актера того времени.
– Отлично! – сказал, смеясь, Мазарини. – Браво! Недаром мне сказали, что вы именно такой человек, какой мне нужен. Ну, что бы вы сделали для меня?
– Все, монсеньор, что вы мне прикажете, – ответил д’Артаньян.
– Сделали бы вы для меня то, что когда-то сделали для некоей королевы?
«Положительно, – мелькнуло в голове д’Артаньяна, – он хочет заставить меня проговориться. Но мы поборемся. Не хитрее же он Ришелье, черт побери!»
– Для королевы, монсеньор? Я не понимаю.
– Вы не понимаете, что мне нужны вы и ваши три друга?
– Какие три друга, монсеньор?
– Те, что были у вас в прежнее время.
– В прежнее время, монсеньор, – ответил д’Артаньян, – у меня было не трое, а полсотни друзей. В двадцать лет всех считаешь друзьями.
– Хорошо, хорошо, господин офицер, – сказал Мазарини. – Скрытность – прекрасная вещь. Но как бы вам сегодня не пожалеть об излишней скрытности.
– Пифагор заставлял своих учеников пять лет хранить безмолвие, монсеньор, чтобы научить их молчать, когда это нужно.
– А вы хранили его двадцать лет. На пятнадцать лет больше, чем требовалось от философа-пифагорейца, и это кажется мне вполне достаточным. Сегодня вы можете говорить – сама королева освобождает вас от вашей клятвы.
– Королева? – спросил д’Артаньян с удивлением, которое на этот раз было непритворным.
– Да, королева! И доказательством того, что я говорю от ее имени, служит ее повеление показать вам этот алмаз, который, как ей кажется, вам известен и который она выкупила у господина Дезэссара.
И Мазарини протянул руку к лейтенанту, который вздохнул, узнав кольцо, подаренное ему королевой на балу в городской ратуше.
– Правда! – сказал д’Артаньян. – Я узнаю этот алмаз, принадлежавший королеве.
– Вы видите, что я говорю с вами от ее имени. Отвечайте же мне, не разыгрывайте комедии. Я вам уже сказал и снова повторяю: дело идет о вашей судьбе.
– Действительно, монсеньор, мне совершенно необходимо позаботиться о своей судьбе. Вы, ваше преосвященство, так давно не вспоминали обо мне!
– Довольно недели, чтобы наверстать потерянное. Итак, вы сами здесь, ну а где ваши друзья?
– Не знаю, монсеньор.
– Как, не знаете?
– Не знаю; мы давно расстались, так как они все трое покинули военную службу.
– Но где вы их найдете?
– Там, где они окажутся. Это уж мое дело.
– Хорошо. Ваши условия?
– Денег, монсеньор, денег столько, сколько потребуется на наши предприятия. Я слишком хорошо помню, какие препятствия возникали иной раз перед нами из-за отсутствия денег, и не будь этого алмаза, который я был вынужден продать, мы застряли бы в пути.