Король ушел очень довольный.
– Я погибла, шептала королева, – я погибла, потому что кардинал знает все и подстрекает короля, который еще ничего не знает, но скоро также узнает все. Я погибла! Боже мой! – Она встала на колени на подушку и молилась, поддерживая голову дрожащими руками.
Действительно ее положение было ужасно. Бокингем уехал в Лондон, г-жа де-Шеврёз была в Туре. Окруженная надзором сильнее, чем когда-нибудь, королева чувствовала, что одна из ее женщин изменяла ей, но не знала, которая.
Ла-Порт не мог оставить Лувра; у нее не было ни одной души, которой бы она могла довериться.
Итак, видя угрожавшее несчастие и чувствуя себя всеми оставленною, она начала рыдать.
– Не могу ли я чем помочь вашему величеству, сказал вдруг голос, полный приятности и участия.
Королева быстро обернулась, потому что по выражению голоса нельзя было не узнать в нем голоса друга.
И точно, в одной из дверей комнаты королевы показалась хорошенькая г-жа Бонасиё: она убирала в кабинете платье и белье в то время, когда вошел король; ей нельзя было выйти, и потому она слышала все.
Королева пронзительно вскрикнула, увидев, что к ней так неожиданно вошли, потому что будучи встревожена, она не вдруг узнала женщину, данную ла-Портом.
– Не бойтесь ничего, государыня, сказала Бонасиё, выражая жестами и слезами участие в тоске королевы; я предана вашему величеству телом и душой, и как ни велико расстояние между нами, как ни мало я здесь значу, я, кажется, нашла средство выручить ваше величество из беды.
– Вы! о, небо! вскричала королева. – Посмотрите-ка на меня хорошенько; все изменяют мне. Могу ли я вам довериться?
– О, государыня, вскричала женщина, падая на колени, клянусь вам, что я готова умереть за ваше величество.
Это восклицание было сделано из глубины души и потому в справедливости его нельзя было сомневаться.
– Да, продолжала Бонасиё, – здесь есть изменники, но клянусь вам именем Пресвятой Богородицы, что никто не предан вашему величества так, как я, Эти наконечники, которые король желает на вас видеть, отданы вами герцогу Бокингему, не так ли? Они были уложены в шкатулке розового дерева, если я не ошибаюсь? Не так ли это было?
– О, Боже мой, Боже мой, шептала королева, и зубы ее скрежетали от ужаса.
– Да, продолжала Бонасиё, – эти наконечники нужно достать.
– Без сомнения нужно, сказала королева; – но что сделать, чтобы достигнуть этого?
– Нужно послать кого-нибудь к герцогу.
– Но кого?… кого?… кому я могу доверить?
– Доверьте мне, государыня; сделайте мне эту честь, королева, и я найду, кого послать.
– Но нужно будет писать?
– Это необходимо. Два слова руки вашего величества и ваша печать.
– По в этих двух словах будет мое осуждение, развод, изгнание?
– Да, если они попадут в бесчестные руки.
Но я ручаюсь вам, что эти два слова будут доставлены по адресу.
– О, Боже мой! так я должна вручить вам мою жизнь, честь и доброе имя!
– Да, должны, государыня, и я спасу все это!
– Но, по крайней мере, скажите мне, как?
– Мой муж выпущен два или три дня тому назад и мне еще некогда было с ним повидаться. Он достойный и честный человек и не имеет ни к кому ни любви, ни ненависти. Он сделает все, что я захочу: он поедет по моему приказанию, не зная, что он везет и отдаст письмо вашего величества, не зная даже, что оно ваше, по адресу, который вы дадите.
Королева взяла госпожу Бонасиё за обе руки с страстным восторгом, смотрела на нее, как будто желая проникнуть в глубину ее души и, не увидев ничего, кроме искренности, в ее прекрасных глазах, нежно обняла ее и сказала:
– Сделай это и ты спасешь мне жизнь, спасешь мне честь.
– О, не увеличивайте услуги, которую я буду иметь счастье вам оказать; мне нечего спасать и вашему величеству, потому что вы жертва вероломных заговоров.
– Это правда, дитя мое, сказала королева.
– Пожалуйте же мне письмо, государыня, время не терпит.
Королева побежала к столику, на котором были чернила, бумага и перья, написала две строчки, запечатала письмо своею печатью и отдала его г-же Бонасиё.
– Да, сказала королева, мы забыли о самой необходимой вещи.
– О какой?
– О деньгах.
Бонасиё покраснела.
– Да, это правда, сказала она, и я должна признаться вашему величеству, что у моего мужа…
– Что у твоего мужа их нет, хочешь ты сказать?
– Нет, у него есть деньги, но он очень скуп. Это его недостаток. Впрочем, не беспокойтесь, ваше величество, мы найдем средство…
– Дело в том, что и у меня их нет, сказала королева (кто читал записки госпожи Моттевиль, тот не удивится этому ответу); но подожди.
Анна Австрийская побежала к своей шкатулке с драгоценностями.