– Мошенник! сказал Атос, подходя к нему, я отрежу тебе уши.
В ту же минуту четыре человека, вооруженные с головы до ног, вышли из боковой двери и бросились на Атоса.
– Меня схватили, закричал Атос изо всей силы, – беги д’Артаньян, скорее! и выстрелил из двух пистолетов.
Д’Артаньян и Планше не ждали повторения. Они отвязали лошадей, стоявших у дверей, вскочили на них, дали им шпоры и поскакали во весь дух.
– Знаешь ли, что сделалось с Атосом? спросил д’Артаньян Планше во время пути.
– Ах, барин, сказал Планше, я видел, что от двух его выстрелов двое из них упали к его ногам, а потом видно было через стеклянную дверь, что он боролся с остальными.
– Храбрый Атос! прошептал д’Артаньян. Грустно подумать, что с ним нужно расстаться. Впрочем, может быть, в двух шагах нас ожидает то же самое. Вперед, Планше, вперед, ты славный малый!
– Я говорил вам, барин, что пикардийца узнают на деле; впрочем, здесь моя родина и это ободряет меня.
Продолжая скакать без отдыха, они прибыли я Сент-Омер. Здесь они дали издохнуть лошадям и, закусив, стоя на улице, отправились дальше.
За сто шагов до Кале, лошадь д’Артаньяна упала, и не было возможности поднять ее на ноги; кровь шла у нее из носу и глаз; оставалась лошадь Планше, но она остановилась и никак не хотела идти дальше.
К счастью, это было в ста шагах от города; они оставили лошадей на большой дороге и побежали к пристани. Планше показал своему господину дворянина, ехавшего с своим слугой не более как в пятидесяти шагах перед ними.
Они живо догнали его; казалось, он был очень занят. Сапоги его были в пыли и он спрашивал, может ли он сейчас же отправиться в Англию.
– Ничего нет легче, отвечал шкипер судна, готового к отплытию; – но сегодня утром пришло приказание не пропускать никого без особенного позволения кардинала.
– У меня оно есть, сказал дворянин, вынимая из кармана бумагу; вот оно!
– Прикажите прописать его у губернатора порта, сказал шкипер, и поедемте со мной.
– А где мне найти губернатора?
– На его даче.
– А где его дача?
– В четверти мили от города; видите, при подошве холма, черепичную крышу?
– Очень хорошо! сказал дворянин.
И он отправился со своим лакеем по дороге к даче губернатора.
Д’Артаньян и Планше следовали за ним в пятистах шагах.
За городом д’Артаньян прибавил шагу и догнал дворянина при опушке леса.
– Господин, сказал д’Артаньян, вы кажется очень спешите.
– Как нельзя больше.
– Очень жаль, сказал д’Артаньян, потому что я тоже очень спешу и хотел просить вас оказать мне маленькую услугу.
– Какую?
– Позвольте мне проехать первому.
– Невозможно, сказал дворянин, я сделал шестьдесят миль в сорок восемь часов и завтра в полдень должен быть в Лондоне.
– Мне очень прискорбно; но как я приехал первый, то я и войду первым.
– Мне очень прискорбно; но я приехал вторым, а войду первым.
– Я еду по службе короля! сказал дворянин.
– А я по своим делам! сказал д’Артаньян.
– Вы, кажется, ищете ссоры?
– А вы что думали?
– Чего же вам нужно?
– Хотите знать?
– Конечно.
– Хорошо, мне нужно позволение на выезд, которое у вас есть; у меня нет его, а оно мне нужно.
– Вы, кажется, шутите?
– Я никогда не шучу.
– Пустите меня!
– Не пущу.
– Милый молодой человек, я размозжу вам голову. Любен, подай пистолеты!
– Планше, сказал д’Артаньян, справляйся с лакеем, а я справлюсь с господином.
Планше, ободренный первой удачей, кинулся на Любена, и, как он был очень силен, то повалил его спиной на землю, и стал ему коленом на грудь.
– Делайте свое дело, барин, сказал Планше, – а я свое сделал.
Видя это, дворянин обнажил шпагу и бросился на д’Артаньяна; но он имел дело с хорошим противником. В три секунды д’Артаньян нанес ему три удара шпагой, приговаривая при каждом:
– Это за Атоса, это за Портоса, это за Арамиса.
При третьем ударе дворянин упал без чувств. Д’Артаньян думал, что он умер, или по крайней мере лишился чувств и подошел к нему, чтобы взять приказание кардинала; но в то время, как он протянул руку за ним, раненый, не выпускавший из рук шпаги, нанес ему удар острием в грудь, говоря:
– Вот и тебе!
– А вот это за меня! последний и лучший! закричал взбешенный д’Артаньян, прикалывая его к земле четвертым ударом.
В этот раз дворянин закрыл глаза и лишился чувств.
Д’Артаньян видел, в который карман было положено позволение на выезд и взял его оттуда. Оно было написано на имя графа Варда.