Последовало молчание, потом Стив отозвался:
– Хорошо, я вступаю в игру. Запиши меня на пятьсот миллионов.
– Спасибо, – ответил Фред и положил трубку.
Очевидно, подобные операции они проделывали не впервой.
Потом Фред позвонил в другую крупную корпорацию, которая согласилась увеличить свою сумму до трехсот миллионов долларов.
Я обратил внимание на то, что над столом Джона Сондерза коршуном закружил Кэш. Должно быть, он что-то пронюхал, потому что внезапно рванулся к ближайшему незанятому столу и схватил телефонную трубку. Нетрудно было догадаться, куда звонил Кэш.
За две минуты до начала аукциона Фреду позвонили из фирмы, которая называлась «Банкер хилл мьючуал».
– Привет, Фред, как дела?
– У меня отлично, Питер. Но мне кажется, этот аукцион вообще не состоится. Никто из моих клиентов не проявляет ни малейшего интереса.
– Как ты думаешь, что предпримет «Блумфилд Вайс»? – спросил тот, кого Фред назвал Питером.
– Не знаю, разумеется, но полагаю, что мы откажемся от участия.
Питер проворчал что-то вроде «благодарю» и положил трубку.
– Почему вы ему так ответили? – спросил я.
Фред усмехнулся.
– Видите ли, перед любым аукционом он всегда обзванивает все инвестиционные банки. Он невероятно болтлив. Если бы я рассказал ему о наших намерениях, то через минуту об этом знал бы весь Уолл-стрит.
Ровно в час в огромном операционном зале воцарилась тишина. Могло пройти минут десять, прежде чем станут известны первые результаты торгов.
Минута проходила за минутой, потом ожил динамик селектора:
– Итак, похоже, «Блумфилд Вайс» скупил эти облигации на все девять миллиардов. Садитесь на телефоны и сообщите своим клиентам. Давайте попугаем этих любителей нагреть руки на срочных сделках.
Я осмотрелся. Сейлсмены названивали клиентам, и с их лиц не сходили улыбки. Не прошло и минуты, как на экранах Фреда замигали зеленые цифры – цена облигаций поползла вверх.
В тот день «Блумфилд Вайс» и его самые крупные клиенты хорошо заработали.
К ленчу в одной из столовых «Блумфилд Вайс» я опоздал на несколько минут. Столовая произвела на меня неизгладимое впечатление. Она располагалась на сорок шестом этаже, и из ее окон открывался вид на город до самого порта. Мне никогда не приходилось видеть нью-йоркский порт в таком изумительном ракурсе. Солнце освещало светло-серый океан, паромы суетливо сновали между островом Стейтен и морским вокзалом. Статуя свободы демонстративно протягивала в нашу сторону факел, не обращая внимания на пару вертолетов, надоедливо жужжавших возле ее ушей. На самом горизонте изящно искривилась дуга моста Верразано – последняя точка земли для примерно десятка кораблей, уходивших в океан.
Ко мне подошел Ллойд.
– В любом другом ресторане только за такой вид пришлось бы выложить лишних двести долларов, – гордо сказал он.
С моей стороны это было непростительной глупостью, но признаюсь, что в тот момент я не догадался выразить цену изумительного вида в долларах.
За спиной Ллойда стоял Кэш, а рядом с ним – лысеющий коротышка лет тридцати пяти в очках с толстыми стеклами.
При виде Кэша мне стало нехорошо. Я был ужасно зол на себя за то, что поддался на его показное добродушие и лживую доброжелательность. Впрочем, я понимал, что мне придется говорить с ним, попытавшись забыть о том, какой ущерб он причинил нашей компании, и о том, что он, возможно, виновен в смерти Дебби.
– Привет, Пол, как дела? – оглушительно загудел Кэш, протягивая руку.
Я заколебался, но все же ответил на рукопожатие, потом собрался с силами и сказал:
– Все отлично. Твои коллеги были очень любезны и показали Мне много интересного.
– Хорошо, хорошо, – отозвался Кэш. – Итак, с Ллойдом ты уже знаком, но, кажется, еще не встречался с моим старым другом Диком Вайгелем.
Лысеющий коротышка энергично потряс мне руку и одарил меня неестественной улыбкой, от которой за милю попахивало неискренностью.
– Рад с вами познакомиться, – сказал он. – Все клиенты Кэша – мои друзья.
– А почему мы стоим? – вмешался Ллойд. – Давайте сядем за столик. Пол, что бы вы хотели выпить? Чай со льдом?
Я забыл, что днем уолл-стритовские инвестиционные банки становятся сообществом трезвенников. Мне было трудно привыкнуть к американскому обычаю пить за ленчем чай со льдом, но, думаю, американцам казалось не менее неуместным наше теплое пиво. Я решил, что в чужом монастыре нужно подчиняться его уставу.
– Спасибо, с удовольствием, – ответил я.
Несколько минут разговор крутился вокруг общих тем: какая изумительная погода стоит в Англии, как подозрительно спокоен рынок и как трудно сейчас делать деньги.