Этого было вполне достаточно.
В полном мраке я ждала на террасе. Наконец пикап вырулил на подъездную дорожку. Я сразу повела Тайлера в кухню.
– Вот, полюбуйся.
Он взял один снимок, поднес к глазам, повертел так и эдак.
– Ничего не понимаю. Это Аннализа тебе дала?
– Они у нее уже пять лет!
– И это…
– А как ты думаешь? Конечно, оно и есть. – Я всхлипнула. – Откуда она взялась у нас на крыльце?
Разве не так папа на мой вопрос ответил? «Она была на заднем крыльце, но всего секунду…»
– И вообще, чья это тень? – продолжала я.
Кто положил ее на крыльцо? Папа? Или папа сам узнал об этом, взглянув на снимок? Потому что, если это сделал не папа, тогда, значит, это…
– Ник?
Парадная дверь распахнулась. Я бросилась к столу, мигом сгребла снимки в кучу. Вошел Дэниел.
– Что здесь происходит, черт возьми?
Тайлер потер лицо, взглянул на меня, затем на Дэниела.
– Твой брат сидел рядом со мной в пабе. Прости, Ник.
– Уходи, – сказала я, встав спиной к столу, отчаянно пытаясь заслонить снимки.
– Ник. Отступи от стола, – распорядился Дэниел.
У меня из головы не шла тень; тень, что могла принадлежать только одному человеку из двух.
– Езжай домой, к Лоре, – сказала я.
Вот он, момент истины. Точнее – его порог. Еще чуть-чуть – и все разъяснится.
Морщинка между Дэниеловых бровей стала глубже. Он двинулся к столу – медленно, на нетвердых ногах, словно не был уверен, что хочет увидеть то, что на столе лежало. Дэниел обошел меня, взял верхний снимок; прищурившись, принялся вертеть перед глазами.
– Это еще что? – спросил он и повторил, повысив голос: – Это еще что?
Словно я была виновата.
В следующую секунду Тайлер отталкивал от меня Дэниела, а я висела на Тайлере – потому что нужно же мне было что-то делать.
– Это – фото Коринны! – взвизгнула я.
В глазах закипели слезы.
Дэниел уставился на снимок. Рука у него задрожала, взгляд стал медленно, очень медленно перемещаться со снимка на меня. Так мы смотрели друг другу в глаза над затемненным углом проклятого снимка. И даже в такой момент я не могла выдавить из себя полноценный вопрос. Губы кое-как сформировали слово:
– Ты?
Дэниел качнул головой. Всего один раз.
Тайлер обернулся, поверх плеча взглянул на Дэниела, затем – на меня и спросил, тыча пальцем в тень:
– Кто это?
– Папа, – ответил Дэниел.
Конечно. Потому что если не папа, значит, он сам.
– Ты об этом знал? – спросила я.
– Нет. – Дэниел мрачно всматривался в остальные снимки. – Не знал. Клянусь.
«Наш лес – он с глазами».
– Откуда у тебя снимки? – спросил Дэниел.
Тайлер молча глядел в окно, на газон и дальше, на лес.
– От Аннализы Картер, – ответила я.
Дэниел заиграл желваками.
– Сожги их, Ник.
– У нее есть флешка. Папа ей платил. А сейчас она требует платы от меня. Отправила эсэмэс офицеру Стюарту, просит встречи – хочет поговорить о Коринне. Сказала, у меня времени на размышления – до утра. Пока Стюарт эсэмэс не прочтет. Я согласилась – а что было делать?
Слезы снова подступили, но я подавила их. Дэниел потер лоб, тряхнул головой, заговорил размеренно:
– Ладно, Ник, успокойся. Расскажи мне все. Чего она хочет, Ник?
– Десять – за молчание. За двадцать обещает отдать нам флешку.
– Это в смысле – тысяч? – вскипел Дэниел. – Она в своем уме? Где нам взять двадцать тысяч долларов?
Тайлер опустил глаза, не выдержав моего взгляда.
– Мы готовим к продаже дом. Это все знают, Дэниел.
– Эти деньги нам самим нужны. Их не хватит, чтобы откупиться от нее и чтобы платить за папино лечение.
– Знаю.
– Неужели?
Супер. Мы на грани ссоры, которая ни малейшего отношения не имеет к фотографиям мертвой Коринны Прескотт. У нас другие поводы: непонимание мною основ планирования семейного бюджета; мое упорное неучастие в делах семьи в последние десять лет; наконец, моя всегдашняя готовность всю ответственность взвалить на Дэниела.
– Это всего лишь снимки, – заговорил Тайлер. – Притом очень мутные. Такими ничего не докажешь.
– Да, но их достаточно для того, чтобы начать копать, – возразила я.
– Тише вы, оба!
Дэниел забегал по кухне.
– Время еще есть. Если даже покупатель на дом найдется прямо завтра, понадобится еще несколько месяцев, чтобы завершить сделку. Таким образом, мы имеем место для маневра. Я сам поговорю с ней. Мы поговорим с папой. Что-нибудь придумаем.