Я постучала коротко, едва слышно. Тень осталась недвижима. Волоски на шее сзади зашевелились. Я зажмурилась, досчитала до десяти. Так же было и во время следствия. Всюду мерещились чужие глаза. Подозрения распространялись на всех. Крыша ехала. Требовалось постоянно держать себя в руках. Сдрейфишь – потом не поправишь.
Эхо моих торопливых шагов гудело в провале под лестницей. Я вбежала в обеденный зал, проскочила к выходу из паба. Меня провожали взглядами полузнакомые физиономии. Какой-то дядька подался к соседу, шепнул что-то. По губам я прочла: «Дочка Патрика Фарелла. Та самая». Тот, кому предназначалось пояснение, поднес к губам бутылку с пивом.
Я пыталась поймать взгляд бармена, но он либо не видел меня, либо сознательно избегал контакта. Скорее второе, нежели первое. Я забарабанила пальцами по барной стойке.
– Джексон, – произнесла я тихо.
Бармен приблизился, стало видно, как напряглись мышцы и жилы предплечья. Сначала он вытер и расставил на полках посуду, и лишь затем вперил в меня взгляд воспаленных карих глаз.
– Тебе чего, Ник?
– Кто занимает вторую квартиру над пабом? Кто живет напротив Тайлера?
Морщинки в уголках глаз стали отчетливее. Загорелой рукой Джексон потер подбородок с темной щетиной.
– Ну я там живу. А что?
Я мотнула головой.
– Так, ничего.
Нужно было ехать домой. Меня ждал лэптоп. Пошарить в нем и вернуть в Аннализину квартиру, пока кто-нибудь за ним не явился.
Джексон прищурился, оглядел меня с ног до головы.
– Присядь-ка, Ник. Похоже, тебе не повредит выпить.
Он взял стакан с четким отпечатком чужих губ, плеснул из бутылки.
– Водка сойдет? За счет заведения.
Меня затошнило, я отодвинула стакан. Донышко липло к захватанной барной стойке.
– Мне нужно идти.
Джексон схватил меня за запястье, попытался замаскировать грубость игривой улыбочкой.
– Синюю тачку видела? – спросил он, пряча лицо от посетителей. – Она тут за последние полчаса три раза проезжала. Не ты одна Тайлера ищешь. А он еще в пятницу свалил.
«Еще в пятницу свалил». Только сотовый почему-то не взял.
– Я просто оказалась поблизости, вот и зашла.
– Кто бы сомневался.
Знает ли Джексон больше, чем делает вид? Лицо у него непроницаемое. Джексон склонил голову набок, удерживая крепкими пальцами мое запястье.
Посетитель в дальнем углу поднял стакан. Я узнала папиного приятеля; по крайней мере, с этим человеком папа вместе пил. У него были волосы с проседью и красные, как яблоки, щеки.
– Папе привет передавай, детка. Ты в порядке?
Взгляд скользнул к Джексоновой лапе, переместился на меня.
– Да, в полном, – ответила я, высвободившись.
Джексон нахмурился, сам выпил водку, хлопнул стакан на барную стойку.
– Что-то должно случиться, Ник. Ты тоже это чувствуешь, так ведь?
Еще бы. Воздух буквально искрит. Ловушка готова захлопнуться. Уже и машина неприметного синего цвета появилась. Две недели я рылась в прошедшем, и вот вся ложь – на поверхности, словно пена. Аннализа пропала, дело Коринны вытащили из недр шкафа, перетряхнули заново. Вспомнили имена всех фигурантов.
Уже на выходе из паба я увидела его – синий седан с затемненными стеклами, медленно кативший по району. Я дождалась, пока он уедет, и лишь потом пошла к своей машине.
Биться над паролем не пришлось – в лэптопе его просто не было. Впрочем, не так уж неожиданно – Аннализа жила одна, и вдобавок на отшибе, возле самого леса. Или, может, полицейские успели взломать пароль, а поставить новый не позаботились. Я просмотрела файлы с колледжскими проектами и заявления в аспирантуру, рассортировала их по датам, чтобы отыскать самые новые и потенциально значимые документы. Так же я поступила с изображениями.
Фотографии были рассортированы самой Аннализой, но лишь по датам. Самые старые – пятилетней давности, самые свежие – трехнедельной. Я задержалась на одной – Тайлер в пикапе, рот чуть приоткрыт, рука приподнята. Представила: Аннализа скомандовала «Улыбочку», Тайлер хотел либо помахать ей, либо заслониться от объектива. Остановленное мгновение. Сотня возможностей разом. А вот самые новые снимки – с нынешней ярмарки. Сумерки; на заднем плане маячит чертово колесо, видны пустые кабинки, мерцают фонарики. Малыш уписывает сахарную вату, на губах блестят розовые липкие нити, тают, едва коснувшись кожи. Лоточники протягивают сдачу и хот-доги, ладони пойманы в миг раскрытия; люди по ту сторону прилавков ищут глазами своих детей или новое развлечение – не глядя забирают товар и деньги.