Еще больше я любила те редкие утра, когда он просыпался у меня в квартире и, сев на постели, пытался нашарить сотовый телефон, чтобы нажать на нем «Отбой» будильнику. С непривычки Эверетт не соизмерял расстояние до прикроватного столика, а вид моей студии с крашеной мебелью неизменно приводил его в полное замешательство.
– Привет, – произнес он, подмигнув.
Приподнялся на локте, проглотил антипохмелин и плюхнулся обратно в постель.
– Хочешь еще поспать?
Он покосился на часы, закрыл лицо рукой.
– Ох, нет.
Эверетт был в отключке почти двенадцать часов. Я тем временем перетаскивала коробки из столовой в свежеотремонтированный гараж. Ставила их вдоль стен, одну на одну, снабжала бумажками: «папе», «Дэниелу», «мне». Остальное пойдет на выброс. Оно, это остальное, было сложено в мусорные пакеты, свалено посреди гаража; оно включало поваренные книги и стеклянных балерин; прошлогодние журналы и шторы в цветочек, что знавали лучшие дни; отчеты по платежам с кредиток и выдохшиеся авторучки.
– Кофе в кухне, – сказала я. – Спускайся.
Налив себе полную кружку, я встала у окна, выходившего на заднее крыльцо и на лес. Эверетт тронул меня за руку. Я вздрогнула.
– Извини, и в мыслях не имел подкрадываться, – сказал он и потянулся через мою голову за кофейником.
Я поднесла кружку к губам. Черная жидкость показалась прегорькой, оставила мерзкое послевкусие. Эверетт налил себе кофе, я выплеснула содержимое своей кружки в раковину.
– Сварю свежего.
Над Эвереттовой кружкой поднимался парок. Эверетт отхлебнул, встал за моей спиной и выдал:
– Отличный кофе. И вид ничего себе.
Вообще-то, дом построен в долине, и из окна видны главным образом деревья, без перспективы; в любом случае лучше деревья, чем городские здания с клочком неба или автостоянка, которой я вынуждена любоваться из своей филадельфийской квартиры. За родительским домом находится холм, вот с него вид и впрямь супер: долина, лес – до самой реки. Надо будет подняться на холм вместе с Эвереттом. Показать ему нечто достойное внимания. Напомнить, что мы – владельцы этого участка в третьем поколении. Не слишком долго, да, но папа всегда подчеркивал: участок хоть и небольшой, зато наш. Граница с Картеровой собственностью идет по руслу ручья. Ручей давно пересох, стал канавкой, которая с каждым годом теряет глубину в результате почвенной эрозии, да и листопады свою лепту вносят. Следующему поколению придется ставить изгородь, иначе и не вспомнят, где лежит граница.
У окна Эверетт стоял недолго. Плюхнулся на стул, начал тереть висок, прихлебывая кофе.
– Господи, какое зелье они в напитки подмешивают? Скажи, что лунный свет – тогда ко мне хоть капля самоуважения вернется.
Я открыла кухонный шкаф, оглядела чашки.
– Ха! Это же Юг. Всегда всего больше.
Захвачу-ка я к Дэниелу родительский свадебный сервиз – тогда с кухней, можно считать, будет покончено. А деньги оставлю тайком, чтобы Дэниел их после обнаружил, чтобы не мог отказаться. Пока Эверетт здесь, больше ничего не сделаешь.
– Дэниел с Лорой пригласили нас сегодня на ужин.
– Да? Здорово. Если бы у них еще и Интернет оказался, было бы просто супер.
– По-моему, был. Только имей в виду: Лора тебе три сотни вопросов о свадьбе задаст.
Склонив голову набок, Эверетт улыбнулся.
– Неужели целых три сотни?
– Это плата за пользование Интернетом.
– Что ж, вполне справедливо.
Эверетт прошел к обеденному столу, где лежали его лэптоп и портфель. Оттуда видна была ниша, в которой я аккуратно составила большую часть коробок. Эверетт оглядел пустую комнату.
– А ты много сделала. Наверное, ни свет ни заря проснулась?
– Не совсем. Работы еще невпроворот. Сам посмотри.
– Ну да. Я бы мог за тебя все сделать, причем вдвое быстрее. Только не сейчас, только если…
– Не надо, Эверетт, – оборвала я.
Он постучал по столу авторучкой.
– Ты напряжена.
Я вытащила гору тарелок, поставила напротив Эверетта.
– Конечно, напряжена. С твоим бы отцом копы так обращались, я бы на тебя тогда посмотрела.
– О’кей, успокойся, – сказал Эверетт.
С омерзительной практичностью сказал. С прегадким снисхождением.
Затем поерзал на скрипучем стуле.
– Насчет твоего отца, Николетта.
– Что насчет отца?
Я стояла напротив, нас разделяли деревянный стол и мои руки, сложенные на груди.
– Николетта, в моих силах заставить полицию прекратить расспросы, но не в моих силах остановить твоего отца, который сам охотно делится информацией. Надеюсь, ты понимаешь?