Вечерний воздух звенел от голосов: детских – восторженных и канючащих, и взрослых – смеющихся и строгих. Гудели музыкой колонки, звонки объявляли начало состязаний. Перекликались тинейджеры – от стола для пикников, от биотуалетов, с верхушки чертова колеса. Я замерла на парковке, поперхнулась, делая вдох: колесо все так же описывало круги. С возрастом очень многое кажется меньше, чем в детстве и отрочестве; колесо, в отличие от умалившихся вещей, раздулось. Прибавило себе недосягаемости. Я попыталась представить девчонку за пределами кабинки, на самой верхотуре. Сразу затошнило. Сейчас ни за что бы туда не полезла. Отповедь дала бы, если бы мне кто такое предложил.
Девчонка на самом краю, над бездной; юбку надул ветер, лучшая подруга шепчет на ухо, парень стоит внизу, смотрит. Да, пожалуй, мы сами беду накликали. Нарвались.
Мы с Коринной никогда ближе не были, чем там, на верхотуре. И сейчас на меня подействовали обстоятельства места. Вот она, Коринна: ледяными пальцами касается моих локтей, дышит мятной жвачкой; нашептывает. Закрыть бы глаза – и протянуть руку сквозь время. Схватить Коринну за запястье. Обнять безо всяких поводов. Нет, я бы не осмелилась. Я никогда не осмеливалась.
Меня толкнул малыш лет трех: врезался на бегу, не успел сменить траекторию. Понесся дальше, налетел на другого посетителя ярмарки. Родители малыша торопливо извинились, продолжили погоню за сыном. Солнце висело низко, готовое закатиться за горизонт. На поле зажглись огни. Я не двигалась с места. Закрыла глаза – свет был слишком яркий, поле с балаганами – как один сплошной вещдок.
Я шла между билетных касс. Трава давно была вытоптана, лишь кое-где зеленели жалкие клочки. Вот здесь, у входа, я упала на заплеванный грунт. С чертова колеса этот пятачок как на ладони. Здесь меня ударил Дэниел. Я обернулась, почти готовая встретить взгляд Аннализы. Девочки, что лизала клубничное мороженое. Девочки, что видела всех и все.
Как я бегу к Тайлеру.
Как Тайлер раскрывает мне объятия.
Как Дэниел хватает меня за локоть, дает пощечину.
Как Тайлер бросается на Дэниела, бьет его в лицо, затем спешит ко мне. Волнуется.
– Ник, ты цела? Цела?
– Не знаю. Не пойму…
Отчаянные, неловкие попытки подняться, опираясь на Тайлера; ощущение, что все изменилось; жгучая боль у виска. И жгучий стыд.
– Вроде цела.
Тайлеровы руки, пытающиеся убедиться в правильности моих ощущений. Тайлер откидывает мне волосы со лба, ощупывает шею, локти, поясницу. Смотрит поверх моего плеча, играя желваками. К нам бежит Коринна. Байли машет издали, пробивается сквозь толпу.
Ну а что Аннализа? Все так же наблюдает – или нет?
Этого я не знала. Не до Аннализы было. Возможно, она забежала за угол, скрылась в бывшей конюшне, сверкала из-за реек своими ланьими глазищами. Да, она подтвердила наши показания; но не стала ли заодно и свидетельницей произошедшего после?
Тайлер помог мне подняться, ощупал с головы до ног, двадцать раз спросил про самочувствие. Сказал:
– Жди здесь.
Подошел к моему брату, руку ему протянул, затем шепнул что-то на ухо. Дэниел вперил в меня рентгеновский взгляд, вынудил отвести глаза.
– Ник, – позвал Дэниел.
В голосе была мольба.
Но тут подоспела Коринна.
– Байли, срочно найди лед, – распорядилась она еще на бегу.
Взяла ситуацию под контроль. Как всегда.
Я пошла прочь. Точнее, мы с Тайлером пошли прочь. Отыскали пункт первой помощи, где скучал на раскладном табурете дежурный, катая за щекой жевательный табак. Встать он не потрудился, только бросил:
– Все о’кей, ребята?
– Лед есть? – спросил Тайлер.
Дежурный открыл синий кулер, пластиковым колпачком наскреб льда, сложил в пакетик, протянул мне.
Тайлер еще раз меня оглядел, еще раз спросил про самочувствие, еще раз ощупал.
– Тайлер, – сказала я. – Посмотри на свою руку.
На двух костяшках кожа была содрана. Словно Дэниела не зря называли резким, словно Тайлер в прямом смысле напоролся на Дэниелов нрав. Пальцы стали неестественного оттенка. Я попросила бактерицидный пластырь.
Дежурный покосился на разбитую руку, сказал:
– Чего доброго, у тебя перелом, парень.
– Нет никакого перелома, – отмахнулся Тайлер.
Обнял меня, повлек к выходу.
Я подумала, что дежурный, пожалуй, прав. Рука заметно распухла, побагровела и болталась, как чужая.
– Тайлер…
– Похоже, мне тоже лед не помешает, – пробормотал он.
– Для начала неплохо бы ее вымыть, – сказала я.
Тайлер кивнул.
– Ладно. Стой здесь, никуда не уходи.
– С места не сдвинусь.
Впрочем, едва Тайлер скрылся из виду, как перед моим мысленным взором встала картинка: Дэниел на земле, в грязи, с расквашенным носом; Дэниел, с особенной, непривычной интонацией произносящий мое имя. И этот его взгляд. Бежать к нему, поговорить с ним. Обо всем. Сию минуту. Прошло десять лет, но я и сейчас уверена: момент был решающий. На кону стояли мои отношения с братом; мое и его будущее. Мы должны, обязаны были все прояснить.
И я побежала. Однако заплеванный пятачок был пуст. Я подумала, что кто-то вызвал охрану, зевак разогнали, Дэниела увели. Я направилась к бывшим конюшням, оглядела парковку… Дэниел пропал.
Тогда я решила вернуться туда, где меня оставил Тайлер. Тут-то до слуха и донесся Кориннин голос; мягкие, ласковые интонации. Ведомая ее голосом, ее смехом, я заглянула за угол.
Коринну я увидела раньше, чем Дэниела. За конюшней, в шаге от ярмарочной толчеи, Коринна влажным бумажным полотенцем промокала лицо моему брату. Прижималась щекой к его плечу. Свободная рука шарила у Дэниела под рубашкой – на животе, возле ремня. На моих глазах Коринна поцеловала его пониже уха, что-то зашептала. И по ее непринужденности, по тому, как расслабился мой брат, привалившись к стене, я поняла: это у них не впервые. Я поняла, что Дэниел меня заметил – прежде, чем я успела отпрянуть, он торопливо и неловко оттолкнул Коринну. Послышался ее возмущенный возглас. Было слишком поздно.
Дэниел лгал, зная, что мне известно о его лжи. Дэниел знал, что ради него я сама солгала. «Нет, – сказала я Ханне Пардо. – Никогда».
Вот я и думаю: а вдруг Аннализа и это видела? Вдруг пряталась за деревьями? Или сидела на корточках среди машин на парковке. В конце концов, не могла же она, малявка, одна вернуться домой. Значит, дожидалась отца или мать. Да, наверняка она была где-то рядом.
Что она поняла в свои тринадцать? Какие выводы сделала, наблюдая издали, из укрытия? Вспоминала ли это происшествие позже, когда оказывалась на ярмарке? Пересмотрела ли свои детские впечатления, догадалась ли? Я привыкла считать, что, кроме меня, об отношениях Коринны и Дэниела никто не знал; но, похоже, я сама не знала – про Аннализу.
Что произошло между ними после, что произошло с Байли – это было мне неведомо. Я бросилась бежать к пункту первой помощи, где меня оставил Тайлер; я успела до его возвращения. Мы уехали вместе, в его пикапе, причем я сидела за рулем. Тайлер позволил мне – из-за руки. Мы миновали группку ребят, один из них крикнул, желая поддразнить Тайлера:
– Эй, ты зачем ее за руль пустил?
– Любовь, что непонятного? – отозвался девчоночий голос.
Я не знаю, с чем расстались Коринна и Дэниел; не знаю, как удалось Коринне перехватить Джексона и почему Дэниел повез Байли домой на своей машине. Я не посмела спросить. Мы вообще друг другу вопросов не задавали.