Герман Романов
Все против всех
Пролог
— Витька, ты что охренел?! Если полицаям на дороге попадусь, меня за этот ствол живо притянут. Ладно, ракетницы и патроны с этой лабудой — тут «административка» корячится, «охотничий билет» дома, с собою не взял, но отбрешусь, если сейчас попадусь. Но ружье перебор, люльке досмотр устроят и притянут меня к статье живо…
— Да брось ты, с войны вернулся, а труса празднуешь, — коренастый мужик лет тридцати, с явственным запашком перегара, пренебрежительно отмахнулся. — Тебе что «вертикалка» вторая, такая же, как у тебя, не нужна? Вы же с покойным дядькой схожие ружья имеете, вот и забирай. И весь арсенал к ней тоже — тебе пригодится. А вот меня точно притянут, если найдут. На хрена лишние проблемы нужны?!
Резон в словах двоюродного брата был весомый — хранить ему дома такое действительно нельзя, обязан сдать «органам» и получить соответствующую «компенсацию», от которой все куры на подворье со смеха сдохнут. А ружье вообще «левое» — с рук покойный дядя Саша купил. По дешевке — чего только в начале «лихих девяностых» (о которых сам Иван имел смутные воспоминания, ведь тогда пешком под стол ходил), не продавалось людьми, у которых денег даже на хлеб не было, а зарплаты не выплачивали месяцами. И оправдание подходящее — строим капитализм.
Построили — и что?!
Князев тяжело вздохнул, посмотрев на Витьку — двоюродный брат уже разобрал ТОЗ-34 на две части, и засовывал стволы в чехол. Вообще-то вещь стоящая, пригодится. Как там киногерой говорил — «тяжело в деревне без нагана», а так сразу два ружья 12-го калибра будет, в хозяйстве пригодится, пить-кушать не просят. Но внутри души сейчас что-то ныло, ощущение такое, будто на тебя через оптику прицела снайпер смотрит. Своей интуиции «Князь», а именно такой был у него позывной на СВО, доверял полностью — несколько раз спасала от неминуемой смерти.
— Да ладно, братка, не тусуйся, уложим в коляску, початками и картошкой прикроем, обычное дело. И в объезд давай, на грунтовке постов отродясь не было, «соловьи-разбойники» те еще свистуны. Так что проедешь спокойно. Заочковал, братка, хотя сам, небось, с войны «ствол» привез?!
— Я в госпиталь осколок в родимой заднице привез, а не ствол, — фыркнул Иван Князев, расхохотавшись, возникшее напряжение схлынуло, и он ощутил полное спокойствие, будто и не было «сигнала». Однако на всякий случай по насмерть вбитой привычке оглянулся — на них никто не смотрел, что не мудрено — в деревне, которую посчитали «бесперспективной» еще перед московской олимпиадой, проживало сейчас только три семьи.
Странно наблюдать пустынный от людей край, глушь с лесами, хотя до МКАДа сотня километров всего. Но в огромном десятимиллионном мегаполисе кипит жизнь, а тут она словно застыла при тягучем времени, идущем со времен Батыева нашествия. Пыльная грунтовая дорога, почерневшие бревенчатые дома — и только линия столбов с проводами говорила о том, что электричество, эта основа цивилизации, здесь имеется. А потому люди тут фермерствовали, в больших городах всегда любят очень хорошо покушать, так что свежие овощи и заготовки сбыт легко находили. Имелись даже постоянные покупатели, из числа тех, кто любит «домашнее», не привозное от «южных соседей», завсегдатаев столичных рынков.
Иван тряхнул головой с коротким «ежиком» седых волос, сбрасывая некстати появившиеся мысли, и посмотрев на ружье, негромко произнес:
— Хотя «калаш» не помешал бы, времена смутные наступают. Даже поход на Москву недавно «музыканты» устроили, охренеть можно, как ополчение с Мининым и Пожарским. Ладно, давай укладывать, и картошку дашь заодно — мать с сестрой мало выкопали, на зиму им не хватит. Мне через три недели на комиссию, так что я ненадолго. В октябре поеду обратно, меня в бригаде ждут. Потери большие, каждый боец на счету…
Князев тяжело вздохнул — снова отправляться на войну ему категорически не хотелось. Да кому же хочется умирать, а за последние полтора года он насмотрелся на смерть во всех ее страшных обличьях.
— Ладно, давай загружать, чего лясы точить — вечереет уже!
Ружье оказалось в люльке, вслед за ним отправился обычный ящик с маркировкой для автоматных патронов 7, 62 мм — это добро после развала «великого и могучего» выбрасывалось, и предприимчивые селяне хранили в них всякий нужный в хозяйстве инструмент. Кряхтя, Виктор сунул сверху мешок картошки, затем приволок другой, водрузил сверху. Сунул несколько початков кукурузы (выращивал сам, любил мамалыгу варить, отчего получил прозвище «Румын»), «корзинки» подсолнечника, отрывисто бросил, приспосабливая штыковую лопату: