— Где-то я это имечко встречал, но кто он?
Припомнить не удалось, и Князев стал рассматривать закипевшую в деревеньке, прежде пустынной, деятельность. Народа теперь сильно прибавилось — прибыли на трех телегах, за которыми шла пузатая корова и блеяли три овцы — тех везли. А сопровождали, вернее конвоировали, две лохматые собачонки. Причем удивительно разумные — его даже не облаивали, держались на отдалении, поджав хвосты. Впрочем, себя также вели и люди — смотрели со страхом и кланялись чуть ли не в ноги. Оказалось, что сюда привезли жену Первуши с тремя девками от семи до пятнадцати лет, и мальчишкой лет пяти. А еще беременную невестку на сносях — конопатую и страшненькую жену Тимохи, с выпирающим как огурец животом. Привеском к ней шла годовалая девчонка — Иван даже не подозревал, что семейство у старшего сына старика столь большое. Впрочем, он не интересовался, хотя знал, что Семен жил бобылем, как и его младший сын.
— Хм, с келарем знаком выходит, — задумался Иван, и покачал головой. — Ох, как не прост старик и его младший сын с бегающими глазками. Ходили по дворам милостыню просить, а сами близких держали на посаде в Лавре?! И явно с ведома этого Авраамия!
Князев задумался, и то, что раньше казалась ему незначительным, стало принимать совсем иную окраску. По землям, причем принадлежащим монастырям, старик ходил с младшим сыном, а тот чуток грамотен и счет разумеет. Это очень напоминало работенку тайных фискалов и доносчиков — как говорится, контроль и учет — наше все!
— Уклонение от податей самое страшное преступление и в этом мире, раз место агентуре есть, которая смотрит за прибытком. Они ведь среди людей постоянно ходят, и многое могут вынюхать.
Князев еще раз посмотрел на суетящегося старика и мысленно махнул рукой — не его дело церковную деятельность расследовать, этим пусть спецслужбы занимаются, а не войсковая разведка. Задачи иные, кому убивать, а кому ловить злостных нарушителей государственных уложений.
— Зато ужин будет царский, каша само-то, с сальцом…
От произнесенных слов в животе забурчало — рыба уже поперек глотки стояла, а на дичь охоту прекратили — пернатые птенцов высиживали. Те ведь подрастут и в лесу останутся, а потому пойдут потом на пропитание. Разумная крестьянская прагматичность, только и всего. Теперь голодовать не будет — лучший кусок ему положен, пока он здесь застрял для выяснения обстановки, по крайней мере до осени. Но оставаться на «зимовку» ему не хотелось, как и келарю — конь намек откровенный, и это нужно учитывать. И правильно — своими ногами тут только смерды и холопы ходят.
Старик со Вторушей прикупили груду съестных припасов — муку, крупу, прошлогоднее сало, мед и прочие «ништяки», о которых уже и не мечталось. Привезли котел, глиняную посуду, еще какую-то утварь — что именно Иван не интересовался. Он хотел помыться в бане, и это занятие скоро должно было совершиться. Стоявшее на отшибе строение вроде отремонтировали и сегодня затопили, а это предвещало скорое исполнение самого заветного желания — попарится с чувством, толком и расстановкой.
— Надо с конем познакомиться, хотя старик и Малой его тщательно чистят. Что обиходят мерина и накормят, сомнений нет, но лучше пусть теперь ко мне привыкает!
Выросший в селе Князев хорошо знавал лошадей с детства, тогда они еще были, и мальчишки в «ночное» хаживали. Но с каждым годом коней становилось все меньше и меньше, пока не превратились в раритеты. Зато здесь они основная тягловая сила, без которой крестьянам просто не выжить…
Глава 13
— Ух ты, вот этого и не хватало мне для полной радости в жизни, — Иван глотнул жара так, что чуть не обжег гортань. Натопили так, что не зря говорят — воздух звенит. Топилась банька по-черному, трубы у нее не имелось. А дыма не чувствовалось, проветрили заранее — в печи алыми отблесками отдают угли, так что угореть невозможно. Вмурованном котле бурлит вода, на каменке раскалились речные голыши, они и дают сейчас жар. А запах одуряющий, приятный — везде развешаны связки разных трав с уже увядшими цветами. Девки подсуетились заранее, видел, что целыми охапками из леска таскали. И хорошо — никогда так не дышал распаренными травами.
— А ничего чугуняка, большая, — Иван посмотрел на котел — тот был с молочную флягу размером. Взял ковшик и постучал — вот только звук его насторожил. И хотя в баньке было темновато — свет сочился из окошка, пробираясь через мутную пелену бычьего пузыря, прихваченного из лавры. Вот только разглядеть через него, что происходит снаружи, было невозможно. И ничего тут не поделаешь — о стекле местные крестьяне и не подозревали, а пластинки слюды были дорогим товаром, не по карману. Вернее, не по кошельку — привычных для него карманов он что-то на здешней одежде не видел. Хотя, какой опыт — одеяния нищих крестьян совсем не то, чем дворянская, а тем более боярская одежда.