Келарь хрипло задышал, и Князев стал всерьез опасаться, что тот помрет. Но крепок оказался монах, оправился, уже сам взял кружку и выпил квас, а голос стал значительно тверже.
— Марию пожалел потому, что сговор был насчет женитьбы с принцем Датским Магнусом, что королем Ливонии уже стал. Вот и отдали ему в жены Марию, хоть она тогда совсем отроковица была. Я на свадьбе той был, стольник царский я. Это потом, когда супротив тогда еще боярина Бориса Федоровича Годунова пошел, в царскую опалу попал и сослан был на Соловки, где чин монашеский и принял…
Такого развития событий Иван никак не ожил и совершенно растерялся от лавины обрушившейся на него информации. А келарь Авраамий неожиданно улыбнулся, приветливо как-то:
— Зрю, не знал ты ничего. На сердце легко стало — думал еще один самозванец. Прости меня, Иван Владимирович, князь Старицкий. Сам видишь, какие времена наступили — лжа и смута, тут и веру потерять можно…
Глава 19
— Побежали к самозванцу изменники, государь. Оба князя Трубецких, двое князей Засекиных також, и с ними Михайло Бутурлин. А еще князья Алексей Сицкий и Дмитрий Черкасский, и боярин Михайло Салтыков, — настроение у князя Дмитрия Шуйского было препоганым, когда он узнал о бегстве из Москвы представителей родовитой аристократии. Учуяли вороны где можно крошек больше склевать, вот и расправили крылья.
— «Кривой» Салтыков присягу мне сложил?!
Царственный брат ахнул, такого предательства он не ожидал. И зря — получив от царя Федора чин окольничего, а от царя Бориса боярскую шапку, Михайло Салтыков и предал своего благодетеля, переметнувшись на сторону первого «Димитрия». Потом поклялся в верности царю Василию и снова переметнулся. А ведь все не могут не знать, что новый «Дмитрий» не «старый», разные у них морды, непохожи друг на друга. Но ведь служат, собаки, и делают вид, что признали «чудесно спасшегося государя».
— С них самозванец Боярскую Думу создал, и там також князь Васька Рубец Мосальский замечен!
— Хотел гадюке этой голову отсечь, но покаялся мне, в ногах у меня валялся, пощаду вымолив, все планы «Димитрия» выдав, — осевшим голосом произнес царь. — Пощадил, отправил в Корелу воеводой, а он снова изменил, паскуда вероломная! Повинен в смерти, вор и сводник блудливый! На кол пса шелудивого посажу, как попадется!
Несмотря на грозный голос царя Василия, уверенности в нем не слышалось, поражение под Болховым обернулось горшим — войска самозванца подошли к Москве и стали обкладывать столицу со всех сторон. Верные присяге дворяне и стрельцы этому всячески противодействовали, войска стояли на речке Ходынке, грозя ударить по Тушинскому лагерю. Эта угроза вынуждала самозванца держать свои лучшие полки под рукою, особенно хоругви латной конницы — польских «крылатых гусар».
Ляхов пришло много, никак не меньше того числа, что было в войске первого «Дмитрия Углицкого». Отрекшийся от православия князь Роман Ружинский, как следовало из донесений верных людишек из тушинского стана, заложил все свои имения за шестьдесят тысяч злотых, набрал четыреста гусар и семьсот наемников с мушкетами, еще в апреле привел войско самозванцу на помощь. А тот назначил его гетманом, сместив другого пана, Миколая Меховецкого, что Мнишекам до того верно служил и первому самозванцу. А тому первый привел семьсот ляхов для поддержки, взяв Козельск на саблю, и власть там захватив. С ним и пан Лисовский, у которого больше полутора тысячи конных пахоликов, что массу бед приносят своими неожиданными набегами. И хотя под Зарайском его хорошо побили, но снова сил проклятый набрал, и воровские казаки его почитают, охотно на службу к нему идут. Под его знаменами до трех тысяч «лисовчиков» собралось, и все на конях добрых, с пистолями и саблями.
Ладно, два последних пана в рокоше против короля Жигомонта участвовали, потому и на русские земли сбежали от наказания, но гетман Ружинский, Гедеминович по роду, королю всегда верно служил, и рокош тот, бунт злонамеренный, подавлял без всякой жалости. А этот факт сильно взволновал братьев Шуйских — а ежели король в сговоре с новым самозванцем, и решил его руками власть над русскими землями захватить?!
Все города Северской земли сразу признали власть самозванца — Стародуб, Чернигов, Путивль и другие, но то понятно, московские при Боиске Годунове рати там много зла народу причинили. Но теперь то власть самозванца признают города, что вблизи Москвы — Калуга и Звенигород, а за ними Тула, где еще недавно, после сдачи отрядов Болотникова, царю василию крест на верность целовали. Астрахань и воронеж отложились, и другие города к нимпримкнут — уже два десятка набирается, а будет больше, в том сомнений у Шуйских не оставалось.