— Коней привели, и повозку с оружием, что ты отобрал, и рухлядью, — Малой тут же перехватил у него инструмент и подал тряпку, вытереть руки. Иван занимался важным делом — разбирал коляску, отсоединив ее от мотоцикла. Везти до Старицы придется на повозках, бензина мало, да и людей перепугаешь рокотом и выхлопными газами.
А оно ему надо раньше срока такое показывать?!
— Пусть все разгружают в сарай, и чтобы люди не видели, что привезли. Нам это оружие пригодится — нужно его только модернизировать, тюнинг устроить. Знаешь что это такое? Нет, да и ладно — сам все увидишь, помогать мне будешь в работе. Иди, дел много.
Отпустив Малого, Иван бросил взгляд на двух воинов — его собственных служивых людей. Лукьян «сестрицей» отдан, верен ей как пес, а Кузьма обоз купеческий охранял, да тяжело ранен грабителями, монахи выходили. Раньше боевым холопом был, да в голод бояре его из усадьбы и вытурили. Но на «большую дорогу» с кистенем не подался, у купцов службу нашел. И хорошо, что женился — супруга и двое деток малых хороший залог верности, тем паче никуда они не денутся, здесь будут пока жить…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«ПОЛУДЕРЖАВНЫЙ ВЛАСТЕЛИН»
Глава 25
— Это механика, созданная руками человека. А не бес, с двумя колесами, глазом и рогами, — Иван старался говорить спокойно, хотя в другой бы раз расхохотался. Но тут было не до смеха — лица трех монахов были бледны, они беспрерывно крестились, а их взгляды не сулили ничего доброго. Костер в них пылал, который ему самому и «Уралу» уготован в самом скором времени. Нужно было кардинально изменить ситуацию в свою пользу, и он решился на отчаянный шаг.
— Видите, сидение сзади меня, вот ручка, за нее можно уцепиться ладонями, чтобы не упасть. Это как конь, только железный. Да, выхлопные газы и грохот это не происки беса, а результат работы механики. Но пусть так — если вы в вере православной уверены, и богу преданы, то тогда садитесь в седло, не колеблясь. Если не свалитесь — то вера ваша крепка, и сия колесница для православного не опасна. А если считаете ее бесом — то победите лукавого, проехавшись на нем сверху, оседлав!
Он прибегнул к самому сильному доводу, и если бы церковники остались стоять на месте, то его жизнь не стала бы стоить и полушки — медной монеты, которой тут расплачивались за мелкие покупки. И ее отнюдь не любили, старались всегда требовать серебро. Но произошло то, чего он ожидал — келарь решительно выступил вперед, и подобрав рясу, уселся на заднее сидение, пусть и порядком побледневший, но прямой, будто жердь проглотил. В глазах застыла отвага, перемешанная со страхом.
— Круг сделаем, сам увидишь, что ничего страшного, — Иван завел мотоцикл, уселся, чуть газанул и тронулся. «Урал» прошелся по окружности скошенного луга, выбранного за отсутствием на нем кочек. Плавно проехались раз, за тем пошли на второй круг, увеличив скорость — чуть больше скачущей рысью лошади. И остановился, заглушив двигатель — Авраамий неторопливо слез с седла, пожав плечами и бросив небрежным тоном, будто езда для него была обыкновением:
— Нет, не бес там, механика хитрая. Можешь сам опробовать, отче, езда на этой колеснице даже приятная.
Архимандрит решительно «оседлал скакуна», и пробежка по кругу повторилась, на этот раз трижды — все же церковное начальство, тут нужно уважить. С Никодимом вообще никаких проблем не было, тот проехался по кругу, держась одной рукой за ручку, а второй изобразил нечто, похожее на удар копьем с коня. А после остановки, монах присел и стал чуть ли не ощупывать мотоцикл, стараясь понять, как он работает. Иван же посмотрел на архимандрита и келаря, мгновенно осознав по их лицам, что костер откладывается, и теперь «Урал» не считают за притворившегося беса. И мысленно возликовал, что не свалился на пробежке — проблемы были бы неизбежные, и чреватые для него нехорошими последствиями.
— А где брать топливо для сей колесницы, и каково оно?
— Персидские купцы привозят «земляное масло», которое хорошо горит — оно пойдет для двигателя после переработки. Без него сия колесница просто груда хорошего железа.
— Разбери колесницу полностью, княже, как ту «колыбель», что к нему раньше была привязана, — решительно произнес Дионисий. Взгляд архимандрита стал настолько тяжелым, что Иван понял, что сделать это придется, пустив «Урал» на бытовые нужды.
— Не искушай православных понапрасну, и разговоры не пойдут о прирученных бесах. Надеюсь, никто этой езды не видел?
— Трое моих служилых там, там и вон там, а мы далеко отъехали вглубь леса. Никого нет поблизости…