— Я бы хотел присутствовать, — заикнулся было Тин.
— Не положено, — сурово, уже без всякой игры, отрезал сыщик.
И скрылся в комнате Дина, затворив дверь перед самым носом у Тина.
Глава 12. О тайном и явном
Дин Рос
В присутствии сыщика сразу стало трудно дышать. Словно он вытеснил весь воздух из комнаты. Потом Дин поняла, что это было. Страх. Просто страх разоблачения, потому что она уже знала, с чем пришел следователь. Вовсе не вопросы о встрече с убийцей задавать. По крайней мере, не только их. Да и много ли она может рассказать о вчерашнем? Вряд ли что-то действительно полезное — разве что словами описать преступника. Вот прозреет — нарисует портрет.
Она оказалась права, начал гость без всяких предисловий с того, что считал наиболее важным на данный момент:
— Из Руата пришел ответ на мой запрос — там никогда не жила семья Рос с сыном твоего возраста. Как тебя зовут на самом деле?
— Дин, — и ни один следователь, даже самый чуткий к обману, не сможет сказать, что это неправильный ответ.
— А подробнее? Полное имя, место рождения, семья? Все то, о чем ты солгал мне во время нашей прошлой беседы.
И Дин впервые подумала, что бывают ситуации, когда не видеть — это очень даже неплохо. Хорошо бы еще и не слышать, но не стоит мечтать о несбыточном. По крайней мере, можно не отводить взгляд — глаза под повязкой не выдадут настоящего состояния. Но и кроме глаз предателей полно — от подрагивающих кончиков пальцев до бьющейся жилки на шее.
— Я жду, — с нажимом произнес следователь.
И Дин решилась — потому что все равно никуда не деться, и человек этот не отстанет от нее, пока не услышит правду. Вопрос в том, как он себя поведет, когда добьется своего.
— Вы мне все равно не поверите.
— Я в состоянии отличить правду от лжи.
— Или сочтете, что перед вами сумасшедший.
— Это уже мое личное дело.
— Тогда у меня к вам будет просьба. Просто не рассказывайте никому о том, что услышите.
— Если речь идет не о преступлении…
— Нет-нет!.. Просто мне очень важно, чтобы моя тайна оставалась тайной. До поры.
— Я решу, когда услышу правду, — твердо ответил следователь. — Не оттягивай неизбежное, мальчик!
— Дело в том, что я не мальчик, а девочка, — брякнула Дин и замерла в ожидании реакции.
Однако реакции не последовало — слушатель ждал продолжения и, когда пауза слишком затянулась, не преминул напомнить о себе:
— Дальше…
— Мое полное имя Арлая Динэя тон Аирос, — глухо заговорила она. — Я ушла от мужа, Райна Тинэуса тон Аироса, не прожив в браке и пары дней, оставив волеизъявление по закону…
Рассказывать было трудно, мучительно трудно. Хорошо, что не требовалось объяснять причины ухода — этого она не вынесла бы, и так говорила на грани рыданий, едва сдерживаясь. Следователь задавал вопросы, и это помогало отвлечься от собственных переживаний и собраться с мыслями.
— Зеркало, значит, — хмыкнул следователь после очередного уточнения, — древняя кровь… Теперь кое-что становится ясным.
— Вы верите мне? — удивилась Дин. — И не считаете меня сумасшедшей?
— С чего бы вдруг? Я за время службы столько всякого повидал, что никаким чудесам не удивляюсь. Не верил я, когда слушал о том, как вы, лея, ночью встали и убийцу увидели. Чувствовал: что-то не то. А теперь все встало на свои места. Дар древних, работа с зеркалом, правильно?
— Правильно, — кивнула Дин. — Я могу убедить зеркало показать то, что оно видело раньше.
— Да уж, — вздохнул следователь, — мне такое умение тоже было бы весьма полезно. Осталось выяснить, как вам удалось изменить вашу внешность столь… м-м-м… существенно?
— Вот теперь вы точно усомнитесь в моем душевном здравии, — пробормотала Дин, — дело в том, что изменило меня существо, которому место только в сказках. Лесной житель или лесной хозяин.
— Расскажите подробнее об этой встрече, лея тин Аирос.
Рассказала.
— Помощь и совет, ага… Вот, значит, как внешность без амулетов и иллюзий меняют, — пробормотал следователь.
— Вы… не выдадите меня?
— Будьте спокойны, лея, ваша тайна останется при вас. К Аиросам с доносом не побегу.
— А разве… разве советник не для того к вам в Управление приходил, чтобы меня найти?
— Нет, советник был у меня совсем по другому делу.
Дин снова едва не расплакалась, на этот раз от облегчения: значит, все же не ищут ее как преступницу. Да и расплакалась бы, но невидящие глаза словно утратили способность истекать слезами. И девушке на миг представилось, что она никогда в жизни не сможет больше плакать. Это почему-то ужаснуло ее едва ли не больше, чем угроза ослепнуть навсегда. И подумалось: а вдруг они просто успокаивали ее — и Тин, и целитель. Вдруг она все же останется такой? Вздрогнула, поежилась…
— Что с вами, лея?
Непритворное участие в голосе следователя побудило Дин признаться:
— Я боюсь, что все-таки останусь слепой. Эта вспышка… она была такой яркой. Разве она не сожгла мои глаза навсегда?
— Глупости, — буркнул сыщик. — Вспышка не могла быть такой яркой, иначе бы ее было видно из любого места библиотеки. Это воздействие не собственно света, а магии. Разве лей Ари ничего вам не объяснил?
— Нет, — покачала головой Дин.
— Мальчишка! — фыркнул следователь. — Еще учиться и учиться головой думать!
— Не надо так о Тине, — робко попросила Дин, — он обо мне заботится. Он хороший, — прозвучало это ужасно глупо и по-детски.
— Хороший, — не стал спорить следователь, — только дурак дураком. Ну да ничего, это должно пройти с годами, — и добавил едва слышно, так что Дин не уверена была, что ей не послышалось: — Оба дураки…
И Дин подумала, что этому человеку наверняка известно намного больше, чем он озвучивает. И что все эти его замечания, не обращенные вроде бы к собеседнику, относятся к некой мозаичной картине, от которой у мита Лениса в руках куда больше фрагментов, чем у Дин. Ей было интересно, что за картина у него складывается и какое отношение эта картина имеет к ее, Дин, жизни.
А потом следователь все-таки задал положенные вопросы касательно произошедшего накануне, и Дин старательно напрягала память, чтобы восстановить малейшие детали встречи с преступником и описать его внешность.
— Ничего, мит следователь, — ответила она на очередной его тяжкий вздох, — я смогу видеть — и обязательно его для вас нарисую. Я неплохо умею рисовать.
— Заодно изобразите и тот вариант внешности, который показало вам зеркало. Вряд ли это будет его настоящее лицо, но он, возможно, засветился с той физиономией где-то еще… Вот что меня волнует… — пробормотал мит Ленис. — Почему не стал убивать, а только ослепить попытался? Если без острой необходимости жизнь человеческую отнять не решился — это одно, но может статься, парень сделал это не только для собственной безопасности, но и ради мести, и тогда, лея, вам следует быть очень осторожной…
Тин Ари
Он весь извелся от беспокойства и нетерпения, стоя под дверью комнаты, в которой наедине со следователем остался Дин. Разговор велся долго — слишком долго для всего лишь обсуждения вчерашнего происшествия.
Наконец следователь появился на пороге, и Тин тут же преградил ему путь.
— Не волнуйтесь, юноша, не съел я вашего маленького друга, — усмехнулся тот, — только покусал слегка.
— А-а-а…
— А вот содержанием нашей беседы я с вами делиться не намерен. Захотите — сами расспросите… мальчика.
— Хорошо, — смирился Тин, — но что с расследованием? Есть хоть какие-нибудь подвижки?
— Что ж, в этом нет никакого секрета. К сожалению, ни вы, ни Дин не обратили внимания, был ли на нападавшем перстень выпускника. Скорее всего, это значит, что перстня нет — все же руки, как я понимаю, Дину удалось рассмотреть. Значит, студент. Сегодня наши сотрудники с самого утра в академии — выясняют, кто из студентов не ночевал в общежитии, не появился на лекциях. Но вы же понимаете, что это еще не показатель? Мало ли что случилось. Словесное описание — тоже штука ненадежная. А потому придется ждать, пока к нашему пострадавшему вернется зрение. Он говорит, что сможет нарисовать преступника. Будем надеяться, что по портрету кто-то опознает того парня. Но даже это еще не дает гарантии поимки. Все же с этой практикой — учиться под личинами — пора что-то делать, — следователь горестно вздохнул.