Рувато улыбнулся своей томной бледной улыбкой.
— Простите, Илис. Я ничуть не сомневаюсь в наличии у вас свободы воли, но я несколько удивлен, что вы вот так, неожиданно нагрянули ко мне…
— Да-да, я знаю, это не слишком вежливо, но я…
— Да я не о том, — мягко прервал Рувато. — Впрочем, неважно. Я очень рад видеть вас, Илис.
Илис тихонько вздохнула. В последнее время ей все чаще приходилось слышать от мужчин фразу «я очень рад вас видеть», и обычно это ничем хорошим не кончалось. Хорошего она не ждала и сейчас.
— Надеюсь, — продолжал Рувато, глядя на нее с выжиданием и легкой тревогой, — не случилось ничего… неприятного?
— Неприятное — это мягко сказано, — Илис снова погрузилась в плюшевые объятия кресла и закинула ногу на ногу — в гости к князю она заявилась в привычном мужском костюме и поэтому чувствовала себя весьма свободно. — Из-за вашей аферы со спасением принца погиб человек. Мой друг.
Рувато чуть нахмурил брови, размышляя, и уже через секунду лоб его разгладился. Соображал он очень быстро.
— Вы говорите о том северянине, который присоединился к отряду принцессы?
— Да, — подтвердила Илис деревянным голосом. — Только, ради Двенадцати, не расспрашивайте меня о подробностях.
— Не беспокойтесь, — сказал Рувато, занимая кресло напротив. — Ни о чем спрашивать я не буду, — и добавил, опустив взгляд и очень тихо, как бы про себя: — Значит, вы спокойно смотрели, как император убивает ни в чем не повинных людей, но как только смерть коснулась вас, или, вернее, вашего друга…
— Это нечестно! — вспыхнула уязвленная Илис, не дав ему договорить. — Вы ко мне несправедливы!
— Правда? — мягко спросил Рувато, поднимая на нее глаза, зеленые и мерцающие, как морская волна. — Может быть, и несправедлив. Здесь трудно быть справедливым. Однако, теперь, я думаю, вам больше не захочется защищать и оправдывать императора.
— Я никогда его не защищала и не оправдывала.
— Но вы смотрели сквозь пальцы на творимое им зло, тогда как могли вмешаться и…
Илис разозлилась.
— Давайте без громких слов! Сколько раз вам повторять: я не играю в ваши игры и не влезаю в политику!
— Но вы влезли, когда я попросил вас.
— Да, и это было очень глупо с моей стороны.
— Вы жалеете о том, что помогли Кириану?
— Еще как!
Рувато помолчал, поджав бледные губы. Его лицо было очень бледным и очень строгим, как у храмовой мраморной статуи, а глаза приобрели светло-изумрудный оттенок. Илис наблюдала за ним с некоторой тревогой. Ей еще не приходилось видеть Рувато рассерженным, но теперь он, кажется, злился. Увы, эмоции у него проявлялись совсем не так, как у Бардена, и судить о них было очень тяжело. Радовало одно: он, по крайней мере, держал себя в руках.
— Что вы теперь намерены делать? — спросил он, наконец.
— Убраться подальше от вашего королевства и от вашей войны, — ответила Илис, все еще злясь на него.
— Как! Вы хотите бежать?
— Называйте как хотите. Не хочу больше ни во что вмешиваться.
— Я и не думал, что вы настолько малодушны.
— Сбавьте-ка обороты, князь! — так и взвилась Илис. — Что это вы себе позволяете? Что я вам сделала? Почему вы меня оскорбляете? Вы сами, между прочим, только и делаете, что гребете жар чужими руками!
— Простите, — Рувато не изменился в лице, и раскаяния в его голосе не слышалось; что до ответной «шпильки» Илис, он вовсе не обратил на нее внимания. — Я меньше всего на свете хотел вас оскорбить. Буду откровенным: я очень рассчитывал на вашу помощь в будущем. Несмотря на благополучное возвращение принца, положение Медеи ныне остается очень тяжелым, и вы могли бы…
Потеряв всяческое терпение, Илис вскочила с кресла и принялась расхаживать по комнате. Ей очень хотелось запустить в Рувато каким-нибудь заклинанием покрепче. Останавливала ее мысль о том, что впоследствии она будет очень сожалеть о причиненном ему вреде.
— О боги! — вскричала она. — Да ничего я не могла бы! Вы что, еще не поняли — я не гожусь для участия в ваших антиимперских махинациях!
— А по-моему, очень годитесь, — возразил Рувато. — Только ваша слепая любовь к императору мешает вам увидеть настоящее положение вещей.
— Много вы знаете о моей «любви к императору», — ядовито ответила Илис.
— Знаю. Барден — магик, вы — магичка, этим все объясняется.
— Дурак вы!
На этой эмоциональной фразе разговор снова прервался. Илис продолжала шагать по комнате, пытаясь успокоиться; Рувато тоже встал и отошел к невысокому бюро из полированного дерева. Облокотившись об него, он с неожиданно рассеянным видом принялся наблюдать за Илис, легонько потирая пальцами скрытые под волосами шрамы на лбу. В своем волнении Илис даже не заметила, как на его обычно бледных щеках проступил вдруг нервный румянец.
— Илис! — позвал он ее через некоторое время. — Илис!.. Вы твердо решили уехать из Касот?
— Тверже некуда, — ответила Илис, приостановив свои хождения. — Нечего мне тут у вас больше делать, — она подумала и добавила ехидно: — Нам с вашим императором тесно будет на одном пространстве.
Бледный и строгий Рувато даже не улыбнулся.
— И нет ничего, что заставило бы вас передумать?
— Зачем бы мне вдруг передумывать?
— Я ведь буду скучать.
— Ну и напрасно. Уверена — стоит только поискать, как вы без труда найдете какого-нибудь доброжелательного дурачка, который охотно согласится таскать для вас каштаны из огня.
Румянец на щеках Рувато проступил сильнее, и на этот раз Илис удосужилась его заметить и удивилась.
— А вы жестоко мстите обидчикам, Илис. Вот, значит, какого вы обо мне мнения?
Илис пожала плечами.
— Вы тоже со мной не слишком миндальничаете.
— Я виноват, Илис. Я не должен был говорить то, что сказал. Но… — он нервно забарабанил пальцами по лакированной поверхности бюро, от которого никак не мог оторваться, словно опасался не удержаться на ногах самостоятельно. — Мне очень не по себе. Не знаю, как сказать вам, что собирался…
Мгновенно остывшая и мгновенно же заинтригованная, Илис с любопытством воззрилась на него.
— Что такое?
— У меня просьба к вам, — медленным движением Рувато поднял подбородок, вдохнул глубоко и выдал: — Выходите за меня замуж, Илис!
— Глупые у вас шутки, — настороженно ответила Илис и на всякий случай отошла подальше. Не зря, не зря ей так не понравилось это «я очень рад вас видеть»!
— Я не шучу.
— Тогда тем более глупо. Что это у вас за способ такой вербовать сообщниц? Вы всех, что ли, замуж зовете?
Рувато рассмеялся, но как-то безрадостно. Румянец его стал совсем уж нездоровым. Оттеняя его, отросшие неподвязанные волосы струились вдоль щек бледно-золотыми волнами. Во все глаза Илис смотрела на него, на невысокого худощавого аристократа северных кровей, небрежно-изящного в модном камзоле из зеленой тафты, с пенящимися у ворота и на запястьях кружевами тонкой рубашки. Пожалуй, он был даже слишком изящен для мужчины. Особенно по сравнению с громилой Роджером, который за полтора года до него рискнул и сделал попытку набиться в женихи к Илис. По правде сказать, ни один, ни второй Илис в качестве жениха не радовали.
— Помилуйте, Илис, мне и так нелегко, — сказал Рувато. — Если бы вы не сказали про отъезд, я бы еще полгода собирался с духом.
Вот и собирался бы, подумала Илис, а вслух предложила:
— А давайте сделаем вид, что я ничего не слышала?
— Вы хотите, — чуть приподнял брови Рувато, — чтобы я еще раз повторил предложение?
— Да нет же!..
— А! — сказал Рувато после короткого молчания. — Я понял.
И слава Двенадцати, сказала про себя Илис и отошла еще на несколько шагов. Так уж сложилось, что объяснения с влюбленными мужчинами ей не удавались. С Роджером было совсем худо: его пришлось поднять на смех, когда стало понятно, что разумных доводов он не слышит. Это было рискованно, потому что разозленный насмешками Роджер нес реальную угрозу для жизни окружающих, и Илис едва удалось сбежать от него невредимой. Рувато, вроде бы, в бешенство впадать не собирался, и то ладно. Впрочем, так ли уж он влюблен? На сгорающего от любви он не слишком походил. Но он всегда был холодноват, а великосветское воспитание предписывало ему не терять самоконтроля в любых обстоятельствах. Илис вполне могла представить его, такого же спокойного и холодного, хоть в бою, хоть в плену, хоть под пытками. Под пытками… о нет, об этом было лучше не думать и не вспоминать.