— Твою женщину?! Да вы развелись! АЙ!
Теперь она натурально орет, но Адаму абсолютно плевать. Наверно, мне следует испугаться? Или хотя бы удивиться? Что он может быть таким жестоким? Но…извините, этого ничего нет — есть только бесконечное…восхищение? Удовольствие? Желания?
Я, твою мать, хочу его так, что мне внутри все скручивает!
Больная…потому что я — больная! От такого мужчины любая нормальная бежать будет, роняя тапки, а я прикрываю глаза и прикусываю губу.
Черт, малыш, когда ты злишься…ты — Бог…
— И ты подумала, что сможешь приехать сюда и что? Пофлиртовать со мной? А дальше прыгнуть в мою постель?!
Сильный толчок. Он настолько сильный, что я слышу эхо того, как ее тело бьется о стену, и мне приятно…
Со мной точно не все в порядке…что-то на задворках сознания шепчет, но игнорируется. Я только слушаю…
— Даже если бы я не любил Лизу, то скорее позволил бы выебать себя стаду диких кабанов, чем посмотреть на тебя. Но я люблю. И мне, кроме нее, никто на хер не нужен, особенно сука, которая заставила ее плакать. Имей в виду, Настюша, тебе в этом городе не рады. Увижу еще раз — ты узнаешь насколько сильно. И да, узнаю, что Лиза из-за тебя опять переживает — лишу абсолютно всего! А теперь пошла на хер отсюда! И из этого ресторана! У тебя пять минут. Вернусь — будешь еще сидеть, самолично возьму за шкирку и выкину на хер, как грязную, облезлую кошку. Время пошло.
Тут без вариантов.
Если он хочет, то может заставить бояться себя голосом, взглядом, энергией. Что сейчас и происходит.
Настя буквально пулей вылетает из-за поворота, рыдает, держится за руку, но меня не замечает. Проносится, оставляя за собой только шлейф вонючих, дешевых духов.
А он все стоит…
Я слышу, что не двигается. Просто стоит. И когда выглядываю — вижу, как прижимается спиной к стене, прикрыв глаза, а лицо направляет к потолку. Его кадык красиво дергается, и весь он — мой темный Бог моего темного сердца.
Мой любимый мужчина.
Тебе сейчас больно? Клянусь, я это ощущаю. Сдавленную, тупую, но острую боль, которая пульсирует у меня под ребрами.
Его боль…
Одной рукой я держусь за стену, чтобы не рухнуть на пол от внезапно нахлынувших чувств, сама не отрываюсь от него. И Адам это чувствует…
Поворачивает голову, пару раз моргает, а потом вдруг комично открывается от своего места, будто я застукала его за чем-то неприличным.
Еще через мгновение говорит:
— Я не знаю, что она тебе сказала, но я ее в первый раз в жизни видел сегодня. Клянусь, Лиза!
Такой растерянный…
Он так хочет, чтобы я ему поверила. Так отчаянно…боится, что не поверю.
Но, брось, малыш. Это сейчас неважно.
Если честно, то все неважно.
Я даже не решаюсь, а знаю, что буду делать дальше.
Отрываюсь от своего места и буквально бегу к нему, врезаясь в тело. Адам тут же обнимает меня. Так крепко…
Что-то шепчет.
Я не слышу. Сердце также отчаянно стучит, как и его…
Ищу губы своими. Мои родные губы, которые я знаю наизусть. Я хочу их почувствовать! Должна. Или сдохну! Клянусь, я сдохну, если не почувствую его внутри себя.
— Я так тебя хочу, — говорю какой-то бред, пока он прижимает меня к себе за бедра и страстно отвечает.
Какое-то сумасшествие.
В голове вообще ничего нет! Кроме него…
Нахожу пряжку ремня, пытаюсь ее открыть прямо в коридоре, но Адам перехватывает мои руки и заводит их за спину. Шепчет…
— Не здесь.
Непонимающе смотрю на него — улыбается.
— Забыла? Никакого секса в туалетах между нами не будет. Я не стану трахать тебя там, где кто-то пятнадцать минут испражнялся! Ты не этого достойна, Рассвет.
Тихо смеюсь.
О да. Это правило…его правило! Столько раз обломал меня и ни разу не поддался! Даже сейчас стоит на своем…
— Как я могла забыть?
— Наверно, в этом моя вина…
На миг становится горько, потому что это действительно твоя вина. Все это…
Но я забываюсь снова, когда смотрю в его глаза.
— Тогда увези меня…домой.
И на этот раз просить дважды не надо.
***
Я вообще как будто не существую, только ощущения, что его губы сразу везде.
Пальцы.
Они жестко, но одновременно так бережно скользят по коже наперегонки с мурашками, что у меня подгибаются колени.
Это похоже на вихрь.
Я будто в торнадо.
Тонкие лямки блестящего платья бережно опускаются вниз, а он прикусывает тонкую кожу на шее, вызывая дикие перепады. Как если бы я прыгнула из горячего источника прямо в ледяной океан.
Откидываю голову назад и издаю громкий стон.
Адам крепко прижимает меня к себе, цепляясь за толстые, деревянные поручни, рычит. Пальцы вонзаются в бедра до боли, но это сладкая боль. Приятная.
Я снова издаю стон, а потом прикусываю его нижнюю губу. На вкус она как горький шоколад и перец. Сладкий, но острый. Опасный, но такой ручной.
Мой.
Между нами огонь. Я не могу дышать — я задыхаюсь от возбуждения. Все мое тело — это один сплошной нерв, даже ноги дрожат!
Я их почти не чувствую.
Резко поворачивает меня к себе спиной и прижимает к поручню.
— Держись, — рычит на ухо, прикусывает его, а я ничего не соображаю.
Но слушаюсь.
Намертво цепляюсь за единственную свою поддержку, когда резко Адам дергает меня на себя за бедра.
Частое дыхание.
Перед глазами все двоится. Руки немеют. Это признаки сердечного приступа? Едва ли. Точнее, возможно, но едва ли это со мной действительно происходит. А вот он происходит.
Я слышу, как звенит пряжка ремня, и напрягаюсь от нетерпения. Выгибаюсь в спине. Подаюсь к нему.
Возьми меня. Сейчас. Я хочу этого так сильно…
И он будто слышит.
Наполняет до краев одним размашистым движением, и тишину разбивает его глухой стон. Мой звучит сразу за ним.
Я прикрываю глаза — ресницы дрожат. Вспотевшие, мокрые пальцы скользят по гладкому дереву, но я держусь. И он держит. Оплетает талию лозой, наклоняется ближе, но не двигается — ждет: я должна привыкнуть.
Адам боится сделать мне больно.
Это неожиданно бесит!
Я хочу его! Сейчас же! Давай!
Вздрагиваю, когда влажные губы касаются между лопатками и ведут выше.
Нежность.
Нет, это хорошо, что он ее проявляет. Я люблю и так тоже, но сейчас мне не это нужно! Поэтому я отстраняюсь и сама насаживаюсь на него до конца — хорошо. Я снова издаю громкий стон, прикусываю губу, и да. Звучит, как призыв к действию, который Адам чувствует.
Он рычит, перехватывает мои бедра и наклоняет меня вперед, а потом входит-входит-входит. Фрикции безумны. Мы безумны! Но как же это правильно… У меня уже связки болят, насколько так и должно быть!
Вот именно так, и никак иначе — с ним. В его руках, в его объятиях чувствовать каждый его сантиметр. Чистое безумие, как кайф по венам, адреналин…любовь.
Я выгибаюсь сильнее, закидываю руку за голову, чтобы обнять его, и запускаю пальцы в волосы. Слегка сжимаю их на затылке. Наслаждаюсь каждым движением, каждым выдохом воздуха мне на кожу, каждым поцелуем и каждой секундой.
Каждой его частью.
— Я тебя люблю… — шепчу, будто в бреду, — Да, я почти…да…да!
Меня разрывает на части. Плотину прорвало, атомные бомбы сброшены, мир уничтожен, и ничего не осталось больше.
Содрогаюсь так сильно, что ноги подкашиваются. Я почти падаю на холодные ступеньки, но рядом с ним упасть невозможно. Адам всегда здесь. Он подхватывает меня, прижимает к себе, укутывает в свой кокон, двигается медленно, разнося и множа ощущения, дает возможность насладиться ими до конца. Только когда оргазм немного отступает, подхватывает меня на руки и несет наверх.
— Моя любимая девочка, моя родная… — слышу его шепот через толщу воды, миллионы децибел собственного пульса.
Он хриплый, низкий, надрывной — он и есть с надрывом.
Адам отчаянно по мне скучал, но, малыш, поверь, я от тебя недалеко ушла. Поэтому не могу оторваться. Я целую его везде: губы, щеки, глаза. Обнимаю крепко, будто если отпущу, он развеется как мираж. Или кошмар. Нет, все-таки кошмар, потому что я боюсь этого. Внезапно понимаю, что так дико этого боюсь — однажды не увидеть, не почувствовать, забыть…