Командир вошел в раж и под конец, видя, что жертва клюнула, воскликнул:
— Давай, парень! Твой дар при тебе, никуда он не делся! Попытайся вернуть нас!
— Сейчас, сейчас! — Уокер утер нос рукавом и закрыл глаза. От натуги жилы у него на шее взбухли. Вцепившись в край койки, капитан приготовился смотреть, как разгоняется бесценный ускоритель на паранормальной тяге.
Дверь в дальнем конце каюты распахнулась и снова захлопнулась. Уокер побагровел.
Пауэлл завороженно следил за его лицом: длинный нос блестит от пота, зубы обнажились в напряженном оскале. Паранорм выкладывался без остатка.
И вдруг, обмякнув, повалился на койку.
— Не получается, — прошептал он. — Совсем.
Пауэлл хотел было заставить его попробовать еще, но четвертое правило инструкции гласило: «Излишнее давление может сломать паранорма. Если он захочет уединиться, не мешайте ему».
— Ладно, отдохни, — сказал капитан и, стараясь сохранять лицо, встал.
— Я вас всех убил, — проговорил паранорм.
Пауэлл молча вышел из каюты.
Описав широкую дугу, корабль отдался на волю притяжения Солнца. Аррильо, глуша двигатели, скорбел о потраченном топливе — теперь его действительно оставалось мало. А вот насколько мало, готовился выяснить Дэнтон.
В свободном падении «Рисковый» будто повис в открытом пространстве; казалось, он и не движется вовсе. Солнце тем временем увеличивалось в размерах. Правда, медленно. Даже чересчур медленно.
Уокер так и не вышел из каюты. Лежал на койке, проклиная себя за ошибку. Пауэлл изо всех сил старался найти выход, но ничего придумать не мог.
— Взглянем на расчеты, — сказал в рубке Дэнтон. Показав Пауэллу график, принялся водить пальцем по линиям и объяснять: — Вот наш курс, это вот скорость, а здесь пункт назначения. На этой отметке у нас закончится пища. — Точка располагалась слишком уж далеко от пункта назначения. — А вот здесь мы останемся без воды. — Вторая точка была еще дальше от финиша.
— А если ускориться? — спросил Пауэлл.
— Расстояние слишком большое, — ответил Дэнтон. — Я прикинул и так и этак — ничего не выйдет. Мы недотянули бы до конца пути, даже съев друг друга и выпив кровь.
— Хорошая новость, свинья ты циничная, — подал голос Аррильо из другого конца рубки.
— Тебе что-то не нравится? — спросил Дэнтон.
— Да, мне все не нравится. — Бортинженер оттолкнулся от стенки и в полной невесомости плавно подплыл к коллегам.
— Тогда сам предлагай выход, — парировал Дэнтон и взлетел ему навстречу.
— Эй, прекратите! — крикнул Пауэлл. — Отставить грызню, немедленно!
Бортинженер и штурман расцепились.
— Добраться бы сейчас до этого…
— Тихо! — одернул их Пауэлл, услышав шум из коридора. В рубку влетел Уокер, и капитан от души понадеялся, что паранорм не слышал перепалки.
— Милости просим, — сказал Пауэлл.
— Да-да, бери стул, присаживайся, — как можно дружелюбнее подхватил Дэнтон.
И штурман, и бортинженер сейчас с огромной радостью порвали бы Уокера на лоскуты, но инструкция предписывала им быть вежливыми и обходительными. Ребятам и так нелегко, а тут еще сюсюкайся с виновником такой переделки.
— Я хотел сказать… — начал было Уокер, но запнулся.
— Говори-говори, — подбодрил его Аррильо, явно не желая уступать в терпимости Дэнтону. — Не стесняйся, парень.
Голос его звучал вежливо, но в глазах застыл холод.
— Я хотел извиниться. Мне, правда, очень жаль, — сказал Уокер. — Я бы и не полетел с вами, да вот мистер Уэйверли настоял.
— Мы все понимаем, — заверил его Дэнтон, сжимая кулаки.
— Ничего страшного, — согласился Аррильо.
— Но вы меня ненавидите. — И Уокер вылетел в коридор.
Пауэлл набросился на подчиненных:
— Вы что, совсем себя в руках держать не умеете? Забыли третье правило: «Проявляйте сочувствие и понимание»?
— А я что, не проявлял? — огрызнулся Аррильо, и Дэнтон согласно кивнул.
— Проявлял он… Ты бы свою рожу со стороны видел!
— Виноват, капитан, — по форме извинился Аррильо. — Просто я не умею притворяться. Если мне человек не нравится, ничего с собой поделать не могу.
Тут он зыркнул на Дэнтона — а Дэнтон на него в ответ.
— Сколько раз я вам говорил: воспринимайте Уокера как машину, — напомнил Пауэлл. — Аррильо, ты ведь со своими движками чуть не целуешься!
— Так точно, — ответил бортинженер. — Но если я не в духе, то и обругать их могу, и ногой двинуть.
Да, в этом-то и недостаток работы с разумной машиной — на ней злобу не выместишь.
— Ладно, вы, двое, ведите себя тихо, — приказал капитан.