— Капитану ногу сломал.
Интерес к персоне погорельца у Ирокезова старшего пропал, увял, испарился. Он и сам как-то не так давно тоже сломал ногу Магелану, когда тот пытался пройти на своем корабле мимо мыса Бурь без остановки, так что ничего необычного в это не углядел.
— Тю-ю-ю-ю. Хиба ж це буйство? Це членовредительство! — сказал он. Матрос увял.
Разговаривая на посторонние темы, они дошли до деревни.
Крытые пальмовыми листьями хижины стояли кругом. В просветах между стенами было видно, как там мечутся люди.
— А ихняя порода против нашей помельче будет, — заметил Ирокезов младший, разглядывая мужчин с копьями и дубинами.
— Расист, — поморщился отец. — Харч тут скверный. Понимать надо. Посмотрел бы я на тебя, проживи ты всю жизнь на ананасах.
Толпа жителей с дубьем вышла навстречу Ирокезовым. Герои остановились, разглядывая убогих противников.
— Копья мелкие, дубинки легкие… Может я один их… А? — предложил сын. Ирокезов старший не ответил сыну.
— Хинди руси бхай бхай, — произнес он волшебное заклинание, однажды крепко его выручившее в стране собакоголовых людей, что находилась на самом краю земного диска.
Там эти слова чудесным образом разрядили напряженную обстановку, однако тут это не сработало. Мелкими шагами туземцы приближались. Вождь, как и полагалось военачальнику болтался где-то позади.
— Не достать мерзавца, — сказал Ирокезов старший. — И поговорить-то не с кем…
— А ты попробуй. Крикни ему, — посоветовал сын, — мало ли… Вдруг да откликнется?
— Вы, что драться хотите? — спросил Ирокезов старший.
— Моя твоя не понимай, — ответил вождь. — Моя твоя копьем тык-тык. Потом съедим. Всех.
— Грамотный, — отозвался ирокезов младший. — Вон как чешет на латыни..
— Лучше сама костер ходи.
Чтоб его поняли совсем правильно вождь пальцами показал как надо идти к костру.
— Мы подумаем, — сказал Ирокезов старший. Он отошел к пальме и поманил к себе морячка.
— Как звать-то тебя?
— Ротшильд.
Ирокезов дальновидно (чтоб не убежал) положил погорельцу руку на плечо.
— Ну, что Ротшильд, плавать умеешь?
Тот еще ничего не понял, и смело ответил:
— Могу.
— А летать?
Морячок посмотрел на папашу как на безумца. И отрицательно закрутил головой.
— Ну конечно, — согласился с ним Ирокезов младший. — Это тебе не миногу за ноги держать.
— Сейчас научишься, — подтвердил папаша матросские опасения. — Немножко полетаешь, а потом поплаваешь, а когда вернешься, тут все устроится.
— Зачем?
— Пещеру с сокровищами только с воздуха и видно. Когда полетишь, смотри в сторону огнедышащей горы. Вон туда.
Морячек машинально посмотрел туда, куда указывал палец Ирокезова старшего. В этот момент Папаша ирокезов согнул пальму, прислонил Ротшильда к верхушке и отпустил импровизированный метатель. Дерево разогнулось и с коротким воплем «А-а-а-а» где-то на полдороги сменившимся криком «Вижу!» тот взмыл в небо.
Туземцы как завороженные смотрели за полетом, и Ирокезову младшему ничего не стоило одним прыжком добраться до вождя и вытащить его к папаше.
— Ну и чья взяла? — спросил Ирокезов старший, не сомневаясь, что у вождя хватит ума дать правильный ответ на правильно заданный вопрос.
— Твоя взяла, — догадался вождь. — Только твоя отпусти моя. Моя может показать пещеру с сокровищами.
— А! Твоя моя понимай?
— Понимай.
— Пещеру Ротшильду покажешь, а мне от тебя другое нужно. Брадобреи есть?
— Какой такой брадобрей?
— Который бороду бреет.
— А что такой борода?
Взгляд вождя был честен, без лукавства и коварства. Ирокезов старший посмотрел на мужчин племени и понял, что тут нет брадобреев и никогда не было… Не нужны они тут были. Борода у островитян не росла.
Делать было нечего. Ирокезов старший отпустил вождя и тот незаметно стал двигаться в своему воинству. Видя расстроенное лицо отца Ирокезов младший спросил у туземцев.
— Ну и что, думаете это вам так с рук сойдет? На ничего подобного! Я вас научу! Каждый мужчина на острове будет уметь бороду брить. Я вас всех в брадобреи запишу!
— Ты чего несешь? — мрачно сказал Ирокезов старший. — Какие брадобреи? Да он брить тебя начнет, да не по злобе, а от неумения зарежет…
— Ничего… Я их научу.
— Чтоб они друг друга перерезали? И не жалко тебе их? Не остров будет, а покойницкая.
— А ты их не жалей, папенька. Чего ихх жалеть. Они-то только в прибыли останутся. Брадобрей — хорошая профессия. На века. Я каждому из них такую профессию дам. И найду тех, на ком они без опаски учиться будут…
Три недели спустя на острове, который впоследствии назовут островом Пасхи, появились первые истуканы, над которыми трудились островитяне, оттачивая свое брадобрейское мастерство.
А еще несколько месяцев спустя чисто выбритые Ирокезовы вместе с Ротшильдом и его сокровищами отплыли от острова брадобреев, оставив после себя загадочные исполинские статуи и положив тем самым начало банкирского дома Ротшильдов.
Пятьдесят шестая история. Нидерланды
В ту злополучную ночь луны над Голландией не было.
Именно это обстоятельство и послужило завязкой трагедии, изменившей ход испано-нидерландской войны…
Ирокезовы вышли из палатки Главнокомандующего, слегка покачиваясь от съеденного и выпитого и тут же попали под дождь. Часовой сделал им «на караул», но герои не заметили этого. Задрав головы вверх, они обиженно смотрели в небо, что решило испортить такой чудесный вечер.
— Дождь… — сказал Ирокезов младший.
— Вот это да… — откликнулся папаша и скомандовал. — В укрытие!
Прогнав часового, они сели под грибок, защищавший того от дождя и ветра и разговорились..
— А что, папенька, хороший человек наш главнокомандующий?
— И-и-и-и-и, сынок! — протянул Ирокезов старший, вкладывая в это «и-и-и-и-и» ничем не передаваемый смысл.
— И правильно! — с жаром согласился сын. — Кремень мужик!
— Угу, — согласился Ирокезов старший. — дворянин, правда…
Он прищурил глаз, выражая самую малость сомнения.
— Ну и что, что дворянин? — спросил сын. — А что дворяне не люди?
— Люди, — согласился папаша, только кровь у них гнилая, а так все ничего…
— Дворяне, они разные!
— И-и-и-и-и, сынок! Опять протянул отец, дававший понять, что уж кого-кого, а дворян он знает как облупленные яйца. В каком-то смысле Ирокезов бы прав, ибо дворянской крови за последнее время пролил не мало. Отдавая дань проницательности Ирокезова старшего нельзя было не отдать должное проницательности самого главнокомандующего, который разбирался в Ирокезовых не хуже, чем сам Ирокезов в дворянах. Прочитав хроники епископа Анжуйского и произведя некоторые наблюдения лично, он убедился, что войны ему без их помощи не выиграть.
— Да вы прямо герои! — восхищался Главнокомандующий обоими Ирокезовыми.
— Да, — отвечали они в один голос. — И в огне не горим и в дерьме не тонем. Лишь бы воздуху хватало…
— Да вам все по плечу! — ахал Главнокомандующий.
— Это уж как прикажете… — скромно соглашались Ирокезовы.
— А не взорвать ли вам, братцы в таком случае неприятельский редут? — забрасывал удочку Главнокомандующий.
— Отчего же не взорвать? — спрашивали Ирокезовы, засучивая рукава, — очень даже можно, ежели пороху в достатке…
— Выдать им пороху сколько пожелают! — кричал тогда Главнокомандующий и Ирокезовы, получив порох, шли причинять неприятности неприятелю.
Случалось такое не реже двух раз в неделю, и в этот раз получилось то же самое. Главнокомандующий предложил им взорвать важное вражеское укрепление.
— Траншея эта мне как кость в горле. Проглотить не могу, а выплюнуть не имею возможности.
Прознав, что дело опасное, Ирокезовы тут же согласились. Из личных запасов Главнокомандующего им выдали ведро «Рябиновой мальвазии» и две бочки голубого василькового пороха. На прощание Главнокомандующий, слегка смущаясь, сунул Ирокезову старшему объемистую флягу.