Он высморкался, вина выглотал, закурил…
— Такую услугу я тебе могу оказать, — помолчав, сказал человек.
— Ты чё?
— Буду скоро в тех краях.
Гена поморгал:
— Да тебе что ж за охота?..
На пустеющих прилавках собирали непроданное и пересчитывали выручку. Движение почти прекратилось с сетками и пляжными сумками.
— Говори — хочешь?
— Ты всерьез что ли?..
— Сделаю я тебе. Точку поставлю — и определенность. Будет покой тебе, и ей будет.
— Покой… Одна в жизни точка, — поделился Гена из своих истин, — остальное запятые все.
Тот угол рта скривил.
Из мягкого вагона он сошел на перрон северного городка в последних числах августа — в белом югославском плаще, со вкусно поскрипывающим польским чемоданом.
Позавтракал в кафе на пустыре центральной площади.
— Не поеду, — отрезал таксист.
— Пять.
— На перевал не вытяну.
— Семь.
— И обратно пустым.
— Червонец.
Разъезженная «Волга», верно, еле тянула подъем. Сосны на сопках уходили теряющими цвет волнами — от табачно-зеленого к сизому вдали. Сойки кричали. Желтая морошка крапила мхи.
С перевала открылся серый в блестках залив. Песчаные островки лучились соснами.
Шофер опустил козырек от солнца.
— Красиво, — сказал Виктор.
Шофер жевал папиросу.
Остановились в деревне у мостика. Соломинки неслись в ручье. Коза косила ясным глазом. Велосипед косо катил под стриженым мальчишкой.
Виктор остановил его за руль.
— Прасол, где живет Анна Емельяновна?
— Вон, в третьем доме, — насупясь, мальчишка дергал велосипед.
— Проводи-ка.
— Она, наверно, на ферме.
— Посмотрим.
— Меня мамка послала, дяденька, — угрюмо сказал мальчишка.
Виктор наградил его полтинником.
В калитку мальчишка треснул ногой.
— Тетя Аня-а! Тетя Аня! Спрашивают вас тут…
Женщина вышла, вытирая руки в передник.
— Здравствуйте, Анна Емельяновна.