Все получилось в лучшем виде. Двор, куда юркнул гвардии младший лейтенант со своими солдатами, действительно оказался проходным. Бойцы вышли в тихий тупичок, пробежали по нему метров пятьдесят и вскочили во второй двор. И снова удачно. Карайбог так ориентировался на местности, словно уже не раз бывал в каменных ямах берлинских дворов. Перелезли солдаты через невысокую стену и очутились в двух десятках метров от вражеской артиллерийской батареи. И главное, у нее в тылу. Гитлеровцы возились у своих орудий, готовились к очередному залпу.
— Гранаты! — жарким шепотом приказал Карайбог. Дав солдатам несколько секунд на подготовку, с криком «ура» бросился на вражескую батарею.
Удар был так неожидан, что гитлеровцы не успели даже схватиться за автоматы. Одни, как раки, поползли в разные стороны, другие стояли на месте с поднятыми руками и выпученными от страха глазами. Но большинство навечно успокоилось у своих поцарапанных гранатными осколками пушек.
— Молодец, товарищ Карайбог! — похвалил младшего лейтенанта подошедший к месту недавнего боя командир батальона майор Вересков. — Отдыхайте, товарищи. Нам этот рубеж определен.
— Перекур! — дал команду Карайбог. — Тащите, ребята, стулья или скамейки. Культурненько отдохнуть надо. Европа! И веревку не забудьте.
— Какую веревку?
— А на чем я Гитлера в штаб поведу.
Бойцы взвода быстро сориентировались и вытащили из соседнего горящего дома старый, но еще добротный диван, обитый толстенной — в палец — кожей. И такой широкий, что на нем свободно уместилось бы целое отделение.
Диван поставили прямо на тротуаре. Посаженные вдоль улицы яблони минувшей ночью распустились. Розоватые цветы густо усыпали черные ветви. Над цветами уже суетились бог весть откуда прилетевшие пчелы. Одним словом, на земле мир…
А по улице мимо цветущих яблонь, мимо дивана, мимо догорающего на углу дома громыхали «тридцатьчетверки», кивали стволами пушек самоходки; не пряча больше под брезентом свои снаряды, катили реактивные минометы — «катюши».
По тротуару шли автоматчики, поглядывая на небо, туда, где над центром Берлина в весенних облаках еще шел, может быть, последний воздушный бой. Порой ветер доносил натужное завывание авиационных моторов и сухой пулеметный стук. Белые бутоны разрывов зенитных снарядов казались с земли совсем безобидными: а каково-то летчикам!
На другой стороне улицы на фасаде дома видна размашистая надпись:
«Проверено — мин нет!»
— Ваша, ребята, работа? — спрашивает Карайбог саперов, расположившихся рядом.
— Нет, наша сторона эта. Там другой полк наступал.
Семен Карайбог блаженствует. Лениво следит за звеном самолетов, пролетающих высоко над головой.
— Наши! — определяет он. Говорит вроде даже с грустью: — Была у меня до войны мечта в летчики пробиться. А вот пришлось все четыре года по земле ползать.
Сухощавое обветренное лицо его хмурится. Но все же кажется, что в душе гвардии младший лейтенант не очень жалеет, что у него совсем другая военная специальность. Всем в полку известно, что свое трудное, будничное пехотное дело Карайбог любит по-настоящему и уж, конечно, не променяет его ни на какое другое. Значит, насчет авиации сказал просто так, для видимости.
— Эй, славяне! Расселись, как в Соча́х, — кричит проходящий мимо старшина. Но, разглядев офицерские новенькие погоны Карайбога, осекся, козырнул: — Виноват, товарищ младший лейтенант!
Карайбог довольно улыбается: не привык еще к офицерскому званию. Теперь, став офицером, он ревниво следит за своим внешним видом, обмундирование раздобывает после каждого боя новенькое: уж больно скоро изнашиваются в бою гимнастерки и шаровары.
Вот и сейчас офицерское обмундирование сидит на нем молодцевато, специально подогнано, на ногах хромовые, отлично, даже с форсом, сшитые сапоги.
— Проходи, проходи, старшой, сам таким был, — небрежно бросает он опростоволосившемуся старшине.
Развалясь, безмятежно курит трофейные (по правде сказать, бросовые, из души воротит) сигареты. В полку, а может, и во всей дивизии его теперь называют уважительно:
— Карайбог — сто смертей!
Сидящие вокруг своего командира бойцы знают, что младший лейтенант остер на язык и всегда у него есть в запасе, как НЗ, байка или присказка. Забрасывают удочку:
— Расскажите, товарищ младший лейтенант, какой у вас план захвата Гитлера?
— Пока буду рассказывать, другие ребята и рейхстаг возьмут. Вон какая сила прет!