— Тяжелая я, Федюша!
А через несколько дней опять прискакал конный нарочный от господина уездного воинского начальника:
— Война!
Снова погнали мужиков, в том числе и Федора Хворостова, в волость. Опять меряли, взвешивали, щупали, заглядывали в уши, рты и признавали годными для военной службы: России нужны были солдаты. Посадили в товарные вагоны и повезли в Галицию.
А в троицкой церкви святого Вознесения волосатый отец диакон тянул умопомрачительным басом:
Анна стояла на коленях с испуганным пожелтевшим лицом, прижимая руки к животу, где тревожно и радостно шевелилась новая жизнь.
Сын родился маленький, слабенький. Назвали Алексеем. Алексей — человек божий!
А война шла. Рядовой Федор Хворостов был под Перемышлем и Сарнами, под Львовом и на Карпатах. За спасение ротного командира на реке Сан получил Георгиевский крест.
Однажды письмо из действующей армии пришло с обратным адресом: «365-й полевой подвижной госпиталь». Значит, ранен!
…Бои, ранения, полевые подвижные госпитали. А в далеком Троицком молодая мать Анютка Хворостова рвала жилы на жабровском поле, чтобы прокормить своего первенца — сынка Алешеньку.
Пошел семнадцатый год, весь в полковых и ротных собраниях, митингах. Железнодорожный состав, в котором рядовой Хворостов ехал с фронта, повернул на Питер, на подмогу рабочим, поднимающимся против буржуев и временного — одно слово-то какое! — правительства.
…Красногвардейца, чоновца, красного конника Федора Хворостова бросала революция на борьбу с врагами молодой Советской республики. Кончил войну Федор Хворостов в Крыму, в городе Джанкое, на лазаретной тифозной койке. И вот в потертой солдатской видавшей виды шинелишке, в буденовке с боевым шишаком вернулся в родное Троицкое. Навстречу ему выскочила из избы подурневшая, почерневшая Анютка, а за ней, дичась и хныкая, держась за мамкин подол, вышел белесый мальчонка.
— Встречай, Алешенька, родненький наш вернулся!
Так произошла первая встреча отца с сыном.
…Привез Федор Хворостов с гражданской войны хороший трофей — приобретенную в конном полку подходящую для села профессию — кузнечное мастерство. Повозился с недельку по хозяйству, починил избу, навел порядок во дворе и пошел работать в сельскую кузницу.
Детей больше не было. А так хотелось еще доченьку, чтобы самому покачать на руках.
Алешенька рос шустрым и бойким. С детства пристрастился к книгам. Каждый раз, когда отец возвращался из города, Алеша ждал не баранок и леденцов, а книжек с цветными рисунками и стишками Демьяна Бедного — мужика вредного, или «Песнь о великом походе», написанную еще не известным ему поэтом с таким красивым, как весенний лес, именем — Сергей Есенин.
Федор Кузьмич книжки привозил, хотя и не был уверен, что они принесут сыну счастье. Как всякий отец, он мечтал, что сын пойдет по его стопам, подрастет и станет к горну. Но пришлось смириться с мыслью, что помощника у него не будет.
Учился Алеша хорошо, окончил семилетку в Троицком и по путевке комсомольской ячейки уехал в город, на кирпичный завод. И однажды в конце августа явился нежданно, оглушил с порога:
— Папа и мама! Поздравьте! Уезжаю в Москву учиться. На рабфак!
Какие тут поздравления! Услыхав о Москве, Анна Ивановна испугалась. Ей, за всю жизнь только раз ходившей пешком в Киев, Москва представлялась неким градом Китежем, находящимся за тридевять земель. Умом понимала: придет день, когда ясным соколом улетит Алешенька. И боялась такого дня. Как отпустить сына в далекую Москву, где на каждом шагу будут подстерегать его напасти: трамваи, болезни, дурные женщины?..
Федор Кузьмич, хотя и боязно было расставаться с сыном, понимал: правильно решил Алексей. Раз в кузнецы не пошел — пусть пробивает дорогу в науку.
— На кого ж будешь учиться? — смирившись, поинтересовалась мать.
— В рабфаке искусств. На писателя.
Признание сына совсем смутило Анну Ивановну. Артисты, музыканты, клоуны и писатели, по ее мнению, были людьми неосновательными, вертопрахами. Что-то сомнительное и даже постыдное было в их занятиях. Если Лешеньке вздумалось ехать учиться в Москву, то лучше бы выбрать профессию серьезную, солидную, — скажем, врача, агронома, учителя. И кормить будет, и от людей почет и уважение. А то… Было отчего закручиниться.