Тем более, что насилие было мне необходимо как отдушина.
Оно успокаивало мою внутреннюю ярость и насыщало демонов, поселившихся в моей голове.
— Атлас? — мой взгляд переключился на Эмери, которая сделала шаг ближе, поджав губы от беспокойства. — Что только что произошло?
— Ничего, — огрызаюсь я
Ненавижу, когда она видит мои слабости, как никто другой.
— У меня полно дел, — говорю я ей. — Единственное правило, которое ты соблюдаешь, оставаясь в моем доме, — это не мешать мне.
Она откидывает голову назад, как будто я ее ударил.
— Я не просила тебя о помощи, Атлас.
Я насмехаюсь.
— Совсем наоборот, светлячок. Ты попросила меня о помощи, вот я ее и оказываю, но не думай ни секунды, что ее не придется заслужить.
— Заслужить раздвиганием ног? — она огрызается. — Потому что это все, на что я способна с тобой!
— Ты хочешь раздвинуть для меня ноги, как моя личная маленькая шлюшка? — мой член дергается при мысли о том, что она моя маленькая игрушка для ебли. — Покажи свою задницу прямо сейчас и дай мне свою киску.
— Пошел ты!
— Я рассчитываю на это, дорогая.
Уверен, что если бы она была сейчас ближе ко мне, она бы подняла свою маленькую изящную ручку и ударила меня по лицу, и я бы наслаждался этим ударом. Я вел себя как мудак, и мы оба это знали.
Между нами воцаряется тишина, и когда она больше ничего не говорит, я ухожу, направляясь в кабинет на первом этаже. Я запираюсь там, сажусь за стол, чтобы открыть ноутбук и продолжить копаться в делах Джека, Марии и Саймона. Я раскрою все, что они скрывают, даже если это убьет меня.
Когда я вышел из кабинета, было уже далеко за полночь. Эмери сделала, как я просил: держалась в стороне. Более того, она вела себя в доме так тихо, что я подумал, а здесь ли она вообще. Но она была здесь, я знал это до мозга костей. У девушки, по крайней мере, было чувство самосохранения.
На меня навалилась усталость, я так давно не спал полноценным сном, но даже во сне чувствовал себя измотанным. Наверное, то, что меня постоянно преследуют кошмары, действует негативно.
Перед тем как лечь спать, я проверил Джинкс и обнаружил, что он свернулся калачиком на своей подстилке в углу комнаты. Он открывает один глаз, когда слышит, что я приближаюсь, и, клянусь, даже в его взгляде я вижу осуждение, прежде чем он фыркает и снова опускает голову, закрывая глаза.
— Да, приятель, — пробормотал я. — Я знаю, что я мудак.
Собака даже не удостоила меня взглядом, она осталась лежать лицом к стене и больше не открывала глаз.
На верхней ступеньке лестницы я замешкался.
Дверь Эмери была слегка приоткрыта, но внутри было темно, и если бы я прислушался, то смог бы услышать тихие вдохи и выдохи ее дыхания. Вопреки здравому смыслу, я подхожу к ее комнате и осторожно толкаю дверь. Напротив двери стояла большая кровать, и я смог разглядеть ее маленькую фигурку под толстым покрывалом. Она спит на боку, свернувшись клубочком, и мирно посапывает.
Хотел бы я быть лучшим мужчиной.
Опустив голову, я прошел несколько шагов до своей комнаты и закрылся в ней.
Несколько часов сна, я умолял, всего лишь несколько…
Но сон был бесполезен, когда воспоминания подстерегали меня там…
Затхлый запах наполняет воздух, его невозможно перепутать с вонью. В нос ударил резкий запах гнилого тела, разлагающихся мышц и кожи. Смерть была моим другом, и этот запах невозможно было перепутать с тем, чем он был.
Здесь кто-то умер, и его смерть, словно призрак, отпечатала эти сырые коридоры. Я был один, единственным моим спутником был звук моего тяжелого дыхания через рот, чтобы попытаться избавиться от запаха, но это мало что дало, потому что это дерьмо все еще просачивалось внутрь настолько, что я чувствовал его вкус на своем языке.
Я смотрел вперед, пока подошва моего ботинка не наткнулась на мокрое пятно, и мой взгляд не упал на лужу блевотины. Я не могу удержаться, чувство мрачного любопытства охватывает меня, и я толкаю слегка приоткрытую дверь. А после сгибаюсь и меня тошнит возле лужи рвоты у своих ног.
Раздувшееся тело пролежало в этой комнате долго, очень долго, плоть отслоилась от костей, глаза выпали из глазниц, а жуки и грызуны использовали тушу в качестве лакомства. Сквозь разорванную кожу я видел кости, видел, где раньше были его глаза, нос и рот.
Лукас.
Мой сводный брат.