— Бренни, ты же знаешь, что нет на пароходе более надежных рук, чем твои.
Бренни насмешливо скривился, точно так же, как делал отец: чуть оскалив зубы и сощурив один глаз. Как он был похож на Брентона в эту минуту: те же густые волнистые волосы медного оттенка, легкий рыжеватый пушок на подбородке, еще не совсем похожий на щетину настоящего речного волка.
— Ма, зачем ты так говоришь? Ты же знаешь, что лучше тебя никто не управляется с нашей посудиной.
— Возможно, я и неплохо управляюсь, но придется ли мне в дальнейшем… — неопределенно сказала Дели, не глядя на сына.
— Что это значит? Как тебя понимать? — серьезно спросил Бренни.
— Видишь ли, я немножечко…
— Устала?
— Нет, не устала. Я, как бы тебе сказать… — Дели снова замялась, и на ее губах появилась виноватая улыбка, точно перед ней сейчас стоял не сын Бренни, а суровая тетя Эстер, а Дели в очередной раз что-то разбила и теперь вынуждена оправдываться.
— Ты огорчена? Тем, что…
— Нет, пожалуй, я даже и не огорчена, а… Умер твой отец, и как-то стало пусто. — И Дели, не сумев сдержаться, вновь заплакала, закрыв ладонями лицо. Она даже забыла о безмолвно стоявшем в каюте индусе, который внимательно смотрел на плачущего капитана, но, казалось, нимало не удивлялся.
Бренни подскочил к ней и присел на корточки возле кровати:
— Мама, что о тебе подумают люди? Успокойся. Капитан — и плачет, такого еще не бывало, — начал утешать ее Бренни.
— Да, Бренни, пожалуй, ты меня еще не видел в таком состоянии. Извините, — обратилась она к индусу.
Индус снова молча и вежливо поклонился.
— Я немного не в себе после кончины мужа, — вздохнула Дели, смахивая со щек слезы кончиками пальцев.
— Хорошо, госпожа, я приду в другой раз, — едва поклонился индус и быстро попятился спиной к двери.
— Нет. Раз уж вы пришли, то оставайтесь. Видимо, так будет лучше. Получать вы будете столько же, сколько прежний наш повар. Был у нас когда-то повар-китаец. Ты не помнишь, Бренни, он застрелил в конце концов одного из членов команды парохода? Этот китаец, его звали A-Ли, курил мак и очень скверно готовил. Но будем надеяться, что вы не такой.
— Не такой, не такой! — замотал головой индус, прижимая сложенные ладони к груди.
— Был у нас китаец, пусть будет теперь… Как вас зовут?
— Омар, госпожа, — заулыбался индус.
— Пусть у нас будет Омар, а я буду молить Бога, чтобы он нас не отравил, — улыбнулась Дели.
— Зачем «отравил», госпожа! — быстро воскликнул Омар. — Совсем не отравил, очень вкусно я готовил!
— Бренни, ты тогда покажи ему все мое хозяйство.
— Да, мама, покажу. А ты не переживай. Может быть, послать к тебе Мэг?
— Пусть она придет, Бренни, ты прав. Она уже вернулась из города?
Бренни печально и утвердительно кивнул.
— Мы с ней обсудим, во что одеть покойного, — сказала Дели и снова удивилась ноткам равнодушия, проскользнувшим в ее голосе.
Бренни крепко сжал ее руку и, кивнув индусу, чтобы тот следовал за ним, быстро вышел из капитанской каюты.
Дели осталась одна. Опять ее стали одолевать нестерпимо назойливые, отвратительные мысли: она теперь никому не нужна!
Она никому не нужна. Бренни будет за капитана и шкипера. Нет, она, естественно, будет помогать ему, сменять его ночью у рулевого колеса; ему будет помогать Алекс, хоть у него и нет никакого желания дальше жить на реке, но что делать. Он сейчас заканчивает колледж, и, если не поступит учиться на врача, как он хочет, ему волей-неволей придется жить на пароходе, так же как и им всем. А как Алекс поступит, если у Дели сейчас почти нет денег на его обучение? Как он будет жить, где, на какие средства — в большом городе, в Мельбурне или Сиднее?
Дели глубоко вздохнула. Да, к сожалению, она не очень-то нужна своим выросшим детям — нужна ее тезка «Филадельфия» — пароход, который всех их кормит до сих пор, как и кормил все эти долгие годы, пока росли дети.
А может быть, эти грустные мысли у нее не только оттого, что Брентон умер; может быть, эти мысли связаны с изменениями в ее организме, которые должны наступить с возрастом? Или уже наступают?!
Дели рухнула на постель и уткнулась лицом в подушку. «Надо взять себя в руки, — подумала она. — Сейчас придет Мэг, она не должна меня застать в таком состоянии». Дели бессильной ладошкой хлопнула по подушке, которая ей показалась еще теплой после головы Брентона, и резко поднялась. Она поправила старое гобеленовое покрывало на постели с изображением веток жасмина и эвкалипта. Дели одернула юбку, оглядела себя и увидела на своей розовой батистовой кофточке пятна от слез.