Дели предложила убрать со стола, чтобы подавать чай или кофе, но Берт вскочил и замахал руками:
— Нет-нет, вы мои гости, и я буду вашей прислугой; извините, но я отпустил свою толстую чернокожую Сюзанну к родственникам на неделю, и, увы, теперь мне приходится выполнять обязанности посудомойки, с которыми я практически не справляюсь.
— Так тем более давайте я помогу. — Дели встала и, собрав тарелки, последовала вслед за Бертом на кухню.
Войдя на кухню, Дели действительно увидела на столах и в двух мойках горы грязной посуды. Берт бросил вилки и ножи в мойку, и, резко обернувшись в ней, схватил ее за локти. Но Дели держала в руках тарелки, которые протягивала ему; она не хотела, чтобы здесь на кухне, среди гор грязной посуды, он говорил ей какие-нибудь пошлости.
Берт улыбался, глядя ей в глаза, его губы что-то беззвучно шептали.
— Берт, отпустите, в чем дело? — тихо спросила она.
— Ты приехала из-за меня, я знаю, — проговорил он.
— Не говорите ерунды, — так же тихо ответила она и добавила: — Ну отпустите же.
— Да брось ты эти тарелки, — воскликнул он и с силой дернул ее руки в разные стороны — тарелки с грохотом посыпались между ними на серые плиты каменного пола. Почти половина из них разбилась. Но Дели этого не видела, она почувствовала, как руки его прошлись у нее по спине и горячая волна от его губ разлилась у нее по всему телу.
Она закрыла глаза и в который уже раз подумала: «Пусть будет… Пусть будет что будет».
Отняв свои губы, он погладил ее по шее и прошептал:
— Ну, с приездом, моя сирена…
— Я не твоя. — Она тихонько оттолкнула его, хотела собрать осколки тарелок, но Берт, схватив ее за локоть, приблизил свое лицо и быстро зашептал:
— Когда он уснет, приходи ко мне наверх, приходи в мастерскую…
Дели бросила на него быстрый гневный взгляд и вышла из кухни. Вернувшись за стол, она спрятала от Максимилиана свои испуганные глаза и, улыбнувшись, сказала:
— Тарелки разбились…
— Слышал, — мрачно прохрипел Максимилиан.
Вошел Берт, неся пудинг с цукатами. Он ловко, словно официант, поставил его на стол и, подхватив один цукат двумя пальцами, засунул его в рот и стал жевать.
— Что там у вас случилось? — спросил Максимилиан.
— Посуду уже некуда ставить, соскользнула со стола. Нет-нет, это я виноват. Филадельфия даже поймала на лету одну тарелку, но, увы, всего одну. Не беда, это не антикварный сервиз. Сейчас будет чай. По новому рецепту, — сказал Берт и удалился на кухню.
Почти сразу же он пришел с большим подносом, на котором стояли чашки и небольшой чайник саксонского фарфора. Поставив чашки, он стал наливать в них чай.
— Это не мужское дело, давайте я помогу, — сказала Дели, но Берт не отдал ей чайник Он высоко поднял чашку и, налив ее почти до краев, протянул Максимилиану. — Я же сказал, что сегодня я прислуга, к тому же у меня есть маленький опыт, как ухаживать за больным. — Берт протянул Максимилиану чашку.
— Сколько можно повторять, я не болен, — мрачно сказал Максимилиан.
— Ну, значит, я имею опыт ухаживать за здоровым и сердитым Максимилианом, — усмехнулся Берт. — А пудинг может разложить Филадельфия…
Дели принялась раскладывать пудинг, бросая быстрые взгляды то на Максимилиана, то на Берта.
— Вас опасно оставлять вдвоем, — задумчиво сказал Максимилиан, и Дели показалось, что он говорит совершенно серьезно, несмотря на широкую улыбку на лице.
— Разве мы когда-то оставались вдвоем? — вскинул брови Берт. — Я и без Филадельфии уже столько тарелок перебил, что не сосчитать.
— В Фицрой-парке я вас оставил, и у Дели случился обморок. Сейчас посуда…
— Филадельфия, а он ревнив! Вы не боитесь ревнивого мужа?
— Все должно быть в меру, мне кажется, не так ли, Макс? — улыбнулась Дели, помешивая чай.
— Ну, что же ты не пьешь? Это по моему специальному рецепту! — воскликнул Берт, увидев, что Максимилиан все еще сидит в задумчивости.
Максимилиан отхлебнул немного чаю и поморщился:
— Просто какая-то отрава этот новый рецепт! Что ты туда накидал?