Дели была отвратительна эта процедура. Затем он измерил ее шею. Дели чуть пошевелилась, и Берт сказал:
— Не шевелись, пожалуйста. — Он нагнулся и стал целовать ее шею и подбородок, отбросив циркуль в сторону.
— Берт, Берт, — зашептала она. Ее пальцы схватили его кудри.
— Кажется, я ошибся, сейчас лепить не получится, — прошептал он, и распрямившись сдернул с себя резиновый фартук и бросил на пол.
— Берт, но так нельзя, нельзя! — Она вжалась в кресло.
— Можно. Ведь ты не любишь его, неужели думаешь, я не вижу?!
— Не люблю, но это не значит…
— Значит. — Он снова наклонился и поцеловал в губы. Она почувствовала, как его рука подхватила ее ноги, она обняла его за плечи, посмотрев в глаза, спросила:
— А ты?.. Почему ты…
— А я нашел свою речную сирену, — прошептал он и легко приподнял ее из кресла. Он понес ее за бархатный занавес.
Там они упали на огромную бескрайнюю кровать, и Дели зашептала:
— Ты скверный, скверный, ужасный лжец…
Он улыбнулся и, целуя ей грудь, которую он быстро освобождал из-под платья, прошептал:
— Зови меня просто Берти…
Дели сбежала вниз, когда за окнами было уже совершенно светло. Она прислушалась, потом чуть приоткрыла дверь, Максимилиан спал, повернувшись на бок. Дели быстро разделась и неслышно проскользнула под одеяло. Ей снились какие-то глупые кошмары, которые были совершенно нестрашными: Максимилиан с циркулем прицеливался острием ей в глаз, а она смеялась. Рядом с ней был Берт, он обнимал ее и говорил:
— Не бойся, он ничего тебе не сделает, я дал ему снотворное, и он проспит до утра.
И тут же Максимилиан выронил циркуль и смешно стал зевать. А Дели вновь расхохоталась…
Максимилиан проснулся поздно, разбудил Дели и стал виновато оправдываться:
— Ты не подумай, я совершенно здоров, просто этот вчерашний приступ… а от этих таблеток меня всегда клонит в сон.
— Ничего, дорогой. — Дели поцеловала его в длинный нос и улыбнулась. — Я даже рада…
— Ты знаешь, у меня сегодня врачебный консилиум, будет профессор из Женевы, они будут на мне испытывать какой-то электрический прибор, который показывает, как работает сердце.
— Конечно, я провожу тебя, мы сходим вместе. А это не опасно — электрическая машина?
— Нет, конечно, спасибо тебе, что ты не оставляешь меня, — прошептал он и поцеловал ее в губы.
Берта в доме не было, он оставил записку, что поехал по делам и будет ближе к вечеру. Официанты уже приходили, и на столе было все прибрано.
Дели и Максимилиан наскоро попили чаю и отправились в клинику. Там Дели сидела в ожидании в холле, рассеянно листая медицинские журналы и газеты. Наконец появился Максимилиан, лицо его сияло, рядом с ним шел маленький толстячок с огромным животом и розовыми щеками, он что-то говорил Максимилиану.
Дели встала и пошла им навстречу.
— И побольше свежего воздуха, но тоже в меру, все в меру… О, это, видимо, ваша жена? — спросил толстячок у Максимилиана и, не дожидаясь ответа, улыбнулся Дели.
— Да, это Филадельфия, — сказал Максимилиан.
— Вот она-то мне как раз и нужна. С вами мы уже обо всем поговорили, а теперь нужно пошептаться с вашей лучшей половиной. Я хочу дать кое-какие наставления о том, как вас беречь.
— Пожалуйста, я могу отойти, мистер Хофман, — сказал Максимилиан и оставил Дели наедине с толстячком.
Он предложил свою руку, и Дели взяла его под руку.
— Может быть, пройдемся по коридору, он как раз такой длинный, что мы успеем обо всем поговорить, — улыбнулся толстячок, и Дели согласно кивнула.
— Видите ли, многоуважаемая и прелестная Филадельфия, с вашим мужем все очень непросто…
У Дели в животе что-то оборвалось, она испуганно посмотрела в его маленькие, близко посаженные голубые глаза и чуть ли не вскричала:
— Он очень плох? Говорите же, говорите правду!..
— Нет, он пока неплохо себя чувствует, но дело в том, что в дополнение к сердечной недостаточности, вследствие резкого сужения двух или трех коронарных сосудов, у него обнаружился порок сердца, по-видимому врожденный. И вот сейчас, видимо вследствие нервного потрясения, все это обострилось, и я должен вас предупредить, вы должны быть готовы ко всему. Лично я на операцию не решаюсь, она слишком опасна, мистер Джойс может не выдержать.
— А зачем вы мне все это говорите? Разве Максимилиан не знает, вы ему не сказали? Он сейчас так улыбался. Он не знает, да?!
— Вы ему можете сказать — пожалуйста, а я считаю это излишним. Но вам, как жене, я должен сказать, чтобы вы были готовы к худшему, я вас предупредил…