— Как «зачем»? Я пришла приободрить тебя и сказать, что все будет прекрасно. Ты счастлива, и это для меня главное. И незачем плакать…
Платье из тумана колыхалось и распадалось клочками тумана, над водой висело одно лицо, живое и ласковое, от которого исходило тепло и любовь.
— Подожди! Не уходи! Я хочу тебя поцеловать! — закричала Дели.
— Нет, это невозможно. Счастливо оставаться… Я буду ждать тебя, я буду… — Она не договорила. Туман заколыхался и стал почти таким же гладким длинным облаком, как и до появления матери. Лишь таявшие клочки говорили, что только что здесь что-то происходило.
— Мама! — еще громче вскричала Дели и уже решилась спрыгнуть с камня. Она хотела подбежать по воде или доплыть до того места, где только что была мать, уже опустила в воду одну ногу…
И проснулась.
Холодный пол обжег ее босую ступню. Она чуть не упала с кровати, собираясь бежать к матери в своем сне.
Ах, так это все-таки был сон. Как она задремала, даже и не заметила. Но такой странный, такой живой и реальный сон! Неужели действительно мама приходила к ней, чтобы утешить?
Дели села на постели и обхватила голову руками. «Нет, почему же тогда она выглядит тринадцатилетней девочкой, и «ей скоро можно будет забирать волосы вверх, как делают взрослые женщины»? Разве сейчас забирают волосы вверх в пучок? Такая мода была… — Мысли Дели прервались. Она никак не могла вспомнить, в какие же годы была такая мода. — Боже мой, это же было еще в прошлом веке! Ах как давно это было! Она говорила, что я буду счастлива… Ну посмотрим… Пусть это был всего лишь сон, но такой теплый, такой радостный; да, я должна быть счастлива! И я, и мои дети! Обязательно…»
Не осталось ни одного портрета, ни одной фотографии ее матери и отца, все погибло при кораблекрушении. Но так же, как сейчас, она узнала в этом видении черты матери, узнала безошибочно, словно видела мать только вчера; также она помнила и лицо отца, которое видела в видении или опять во сне, как сейчас? Это было в пятнадцать, в шестнадцать лет? Тогда была тоже река, но, кажется, Муррей. И по реке плыла баржа. Она подошла к барже и перебралась по узкой дощечке на палубу. Была абсолютно темная, тихая ночь. И кто-то в этой темноте шел ей навстречу. Она даже не смотрела, кто это, она сразу почувствовала, что это отец. Она прижалась к нему и бормотала:
«Я знала. Я знала, что ты ведь не умер…»
Посмотрев на лицо отца, она запомнила его на всю жизнь. Лицо светилось изнутри каким-то слабым, тихим светом. И все…
После этого в глубине баржи возник неясный свет, который становился все ярче и ярче, пока не стал нестерпим. Там были движущиеся фигуры, в этом ослепительном, ярком свете. А рубка на барже напоминала усыпальницу в саду, и усыпальница была заполнена ангелами, излучавшими свет. Эта усыпальница казалась нереальной, но лицо отца — да-да, она его очень хорошо запомнила — такое же как в жизни, только чуть светящееся в темноте.
И сейчас она до мельчайших подробностей помнила то лицо отца из видения (или сна?), оно стояло перед ней как живое.
А после этой встречи с отцом, совсем скоро, кажется, не прошло и года, скончался Адам.
«Боже мой, неужели опять кто-то умрет? Аластер?! Нет! — Дели замотала головой и с силой сжала виски. — Только не это! Мама сказала, что я буду счастлива. Если сказала — пусть так и будет», — решила она, словно сама распоряжалась судьбами: Аластера, детей, своей судьбой.
Дели глубоко вздохнула, словно хотела набрать воздуха перед глубоким прыжком. Она поднялась с кровати и невольно обратила внимание на свои руки — немного крупные, но совсем не старческие, кожа была несколько загрубевшей и загорелой, но не казалась старой. Под ногами она почувствовала приятную прохладу пола, прошлась по вытертому ковру и надела свои старенькие туфли, затем посмотрела на маленькие круглые часы с фарфоровыми гномами, держащими молоточки. Часы остановились.
Как долго она спала, не могла определить. Дели посмотрела на речную воду за окном, прорубленным для Брентона вместо иллюминатора; солнечных зайчиков уже не было, по воде стелилась густая тень от «Филадельфии». Значит, уже давно начался закат.
Надо выйти из каюты и более не оставаться одной: что-то уж слишком разыгралось воображение.
Дели почувствовала внезапный голод и сразу же вспомнила про нового повара Омара. Видимо, обед уже готов. Она решила подняться посмотреть, как там на кухне управляется Омар.
3
Гордон брел по мутной прибрежной воде, утопая по щиколотку в темном иле. За спиной у него болталась холщовая сумка, в которой лежали тетради и альбомы для зарисовок и акварелей, цветные мелки и угли для рисования.