— Если мистер захочет, может сам поискать.
— Ладно, вот тебе на чай. Вызови мне такси.
Максимилиан давно бы уже был у Дели, если бы не цветы. Он расхаживал по номеру в широких светло-коричневых брюках и белой рубашке с короткими рукавами. Погода была довольно жаркая, ярко светило солнце; было бы нелепо, если бы он появился в смокинге или белом пиджаке.
Через несколько минут к подъезду отеля подъехала машина такси с открытым верхом. Такие машины уже давно исчезли в Лондоне, но ему показалось, что весьма неплохо, если он подъедет на старомодной машине, за рулем которой будет шофер в черных кожаных крагах, несмотря на жару. Так ездили в стародавние времена его молодости. Так и он сам ездил; и у него тоже были черные краги и широкие очки от пыли, когда отец подарил Максимилиану первую дорогую машину. О, сколько лет назад это было!..
Больше часа они ездили по всем магазинам — цветочных магазинов в городе было всего три, — но Максимилиан надеялся, что в универсальном магазине, в отделе цветов, он найдет то, что ему так необходимо. Но так и не нашел. Как назло, синих орхидей нигде не было.
Шофер посоветовал поездить по улицам, где за решетками были видны дома с ухоженными перед ними клумбами, и наверняка найдутся столь необходимые цветы.
И действительно, довольно скоро удалось увидеть возле одного из домов именно то, что он так долго искал. Максимилиан послал шофера, дав ему десять фунтов, и тот довольно быстро уговорил хозяйку срезать с десяток орхидей.
И на все это: на звонки по поводу баржи, на поиск цветов — ушло почти полдня, а он просто горел от нетерпения поскорее увидеть Дели.
…Миновал час, другой, третий, четвертый, его все не было.
Дели была сама не своя. Она была словно мокрая кошка, все ее утреннее приподнятое настроение рухнуло, а сейчас навалилась тоска и раскаяние за то, что она ударила Гордона.
Дели давно уже помогла Омару соорудить два салата из тех припасов, которые оставались, разыскала бутылку белого и красного сухого вина, которые опустили в ведре за борт охлаждаться. На палубе был накрыт стол, но никто так и не садился за него: ни Мэг, ни Гордон, ни Алекс, ни Бренни, который был в городе, тем более не смел присесть Омар. Он постарался сервировать стол лучшей посудой, какую показала ему Дели: она внимательно проконтролировала, как Омар раскладывал приборы, и осталась довольна. Она нашла новые розовые льняные салфетки, приготовила фаянсовую вазу для цветов — а его все не было.
Дели была просто в отчаянии.
Уже минул полдень. Уже давно Мэг и Алекс перехватили вместе с Омаром на кухне. Она сама немножко пожевала консервированного тунца и галет, запивая их остывшим кофе, но аппетита совсем не было.
Дели не на шутку стала беспокоиться: может быть, он заболел или что-то случилось непредвиденное? Может быть, с ним несчастье? Попал под машину? Что-то случилось на стройке? Она не знала, что думать.
Уже приближалось время ленча, а англичане так блюдут эту святую традицию. Можно опоздать к женщине, но на ленч — никогда!
«Неужели он и к ленчу опоздает?» — думала она, оперевшись на перила и глядя на желтый поплавок, качавшийся на воде.
Она от нечего делать вместе с Алексом решила закинуть удочки в надежде, что хоть маленькую речную треску поймает. Ее успокаивала текущая вода, а желтый поплавок не давал мыслям разбегаться — или наоборот? Она, привязанная взглядом к поплавку, мыслями была где-то в городе, с Максимилианом.
После утренней встречи она не видела Гордона.
«Наверное, сидит в своей каморке, называемой каютой, и опять плачет? Плохо, если мальчики вырастают характером в мать», — подумала она и вздрогнула. Она услышала шум приближающегося парохода!.. Но нет, это только показалось. Это ветер, порыв легкого ветра донес до ушей шелест кустов с берега.
Алекс ни о чем мать не спрашивал, но видел, что на пароходе происходят приготовления чуть ли не к помолвке.
Мэг переоделась в розовое платье. Она немного посидела на маленьком складном стульчике Дели, что та брала на этюды, потом пошла в каюту — слишком жарко стало припекать солнце.
А Дели словно не чувствовала жары. Она все стояла рядом с Алексом, без отрыва глядя на поплавок, и думала о Максе.
— Ма, прости меня, — услышала она позади себя тихий голос Гордона, но не обернулась, даже не вздрогнула.
Конечно же она давно простила его, ее милого, самого любимого сына. Это она не права. Он же говорил, что есть на самом деле. То, что он видит, и ничего не придумывает лишнего.
— Я не сержусь на тебя. Незачем просить прощения, это ты меня извини, я не сдержалась, — сказала Дели, все так же не оборачиваясь к нему.