Дели выпустила Максимилиана и вышла на мостовую, словно хотела грудью остановить приближающуюся машину. Максимилиан поднял руку.
К ним подъехал роскошный, несколько устаревший черный «роллс-ройс», за рулем сидел шофер владельца автомобиля в черной форменной фуражке с позолоченной каймой. Дели быстро заговорила, словно боясь, что Максимилиан опередит ее:
— Вы не могли бы подвезти нас к реке? Пожалуйста. Туда, где стоит «Филадельфия».
— Пароход «Филадельфия»? Это можно, — ответил шофер.
Дели уже взялась за ручку дверцы машины, но Максимилиан захлопнул дверцу, не дав ей сесть на заднее сиденье:
— Филадельфия, — с укоризной сказал он.
— Максимилиан, пусти, я сяду. Не надо…
— Филадельфия. И это все? Может быть, чашку чая с ликером? Не более!
— Ах, Максимилиан, мой милый, старый пивовар. Я совсем не хочу циничного и пошлого приключения, нет-нет. Прости меня, наверное, я виновата перед тобой, но… у меня дети, у меня большое горе… Ты очень славный. Ты вернул мне желание жить, и я очень-очень тебе благодарна. — Она говорила тихо, глядя в его стальные, холодные глаза, в которых было не только осуждение, но и какая-то затаенная надежда и еще нечто, чему она не могла дать определения, но, возможно, это нечто — неуловимое пока для нее — как раз более всего и привлекало Дели к Максимилиану. Она обернулась к шоферу и виновато сказала: — Подождите, пожалуйста.
Максимилиан крепко держался за ручку дверцы, не давая ей сесть:
— Филадельфия, это не пошлое увлечение, как ты говоришь, — прохрипел он.
— А что? — усмехнулась она.
Он быстро вытащил из кармана брюк несколько фунтов и, бросив их на переднее сиденье шоферу, крикнул:
— Езжайте скорее!
Шофер покосился на деньги, и машина тронулась с места. Дели посмотрела на удалявшийся автомобиль и, повернувшись к нему, воскликнула в негодовании:
— Макс! Да, я виновата, что согласилась поехать с тобой! Но не будем бить посуду, как они. Это нам не к лицу.
— Зарежу. Не веришь? — с улыбкой сказал Максимилиан, повторяя недавно слышанные пьяные выкрики.
— Увы, тебе все-таки далеко до пьяного шкипера, — улыбнулась Дели печально. — Я прошу тебя забрать баржу. И если хочешь, можешь у нас отобедать, вместе с детьми, вместе со всеми нами — и это все!
— Дели… Я долго думал, — хрипло сказал он.
Дели прервала его нетерпеливо:
— Долго — это сколько? День, два?
— Дели, я все время думал… Я хочу повторить тебе, что когда-то, наверное, нужно решиться… Нужно что-то решить с моим браком, и я пришел к выводу, что, видимо, лучше будет, если мы все-таки расстанемся с Лилиан… — Быстро заговорил он, глядя в сторону, словно нашкодивший мальчишка, которого застали на месте преступления.
— Я бы рада была чем-то помочь тебе в этом вопросе, как ты мне помог своим взглядом на кладбище, но увы — мне кажется, что это только твои проблемы.
— Нет, Дели, нет. Я решился… Я буду хлопотать о разводе.
— Повторяю, это только твои проблемы, Макс, — холодно ответила Дели.
Они стояли на пустынной мостовой полутемной улицы. Огни двухэтажных особняков горели ярко, но не освещали полутемную дорогу. Электрический фонарь в этом месте не горел. Только бледное ночное светило, всходившая над горизонтом желтоватая луна, бросало слабый, призрачный свет.
Вновь в отдалении возник шум автомобиля, Дели дернулась, чтобы идти навстречу машине, но Максимилиан схватил ее за руку:
— Дели, хорошо, ты не хочешь идти ко мне, но ты должна хотя бы выслушать меня!
— Ночь наступила. Что подумают дети? Как я им буду смотреть в глаза?
— Дели, это детский лепет, о чем ты говоришь!
— Увы, Макс. Я не хочу, чтоб мне было стыдно перед детьми…
— Тебе не будет стыдно. Послушай меня, Дели! Я решился… развестись с Лилиан, — сказал он отрывисто и резко, словно бросил ей слова обвинительного приговора суда.
— И что из того? Ты решился развестись, что дальше? — спросила она холодно.
— Спроси меня — почему! — выкрикнул он в отчаянии.
— Почему? — с трудом спросила она, уже понимая, что причиной этого решения была не кто иная, как она.
— Потому что я встретил тебя, — сказал он тихо, и Дели поняла, что значило то невыразимое в его глазах, чего она до сих пор не понимала.
— Максимилиан, если бы в твоих словах была хоть толика правды… Прости меня, но я тебе не верю. — Дели отвернулась в сторону и смотрела на дорогу, словно искала спасения — не подъедет ли сейчас, как по волшебству, автомашина и не заберет ли ее, избавив от необходимости отвечать. Но дорога была пуста.