Мэг уложила малыша и, оставив ночник гореть, скользнула в постель рядом с Огденом.
– Мэг, я счастливый парень. – Он обнял ее, притянул ближе, и она сразу почувствовала себя маленьким ребенком, защищенным от всех напастей его любовью и силой; потом издалека она услышала набирающую силу барабанную дробь – учащенное биение своей крови.
Покой. Что может быть безмятежнее утренней реки, подумала Дели. Ничто не шелохнется, только тихо прошлепал по берегу перепончатыми лапами водяной крот и с негромким плеском скользнул в воду. Вода казалась недвижимой, как в озере, ее течение было незаметно, и почти не волновало блестящее зеркало, которое отражало первые солнечные лучи. Река походила на старую зеленую змею, греющуюся на солнце.
Воздух был наполнен золотым светом, но это не было грустное сияние угасающего полдня, а нежное обещание того тепла, которое несет с собой рождающийся день. Война шла где-то далеко, на другом конце земли; разрушали польские города, тайно убивали польских патриотов, польских евреев безжалостно «ликвидировали», уже существовали страшные «Аушвиц» и «Бельцин», хотя их страшные названия еще не были известны миру. А здесь в безмятежном великолепии вставало солнце и ивы свешивались длинными зелеными волосами над своими спокойными отражениями в неподвижной глади реки.
Купаться было слишком холодно, – в горах еще не стаял снег. Дели садилась в лодку и гребла вниз по реке, чтобы купить молока и яиц – работа на веслах доставляла ей удовольствие и была хорошим упражнением для мышц. Над ней не довлели никакие обязанности, она была совершенно свободна.
Наконец-то Дели могла жить той жизнью, о которой мечтала: без особых забот, суетных проблем, назойливых соседей. Пароход пришвартован, но в любой момент можно сняться с якоря и поменять место стоянки. Она – хозяйка своего времени. Дели читала и рисовала, но прежний творческий огонь погас. Может быть, она ошиблась, и растительное или чисто созерцательное существование не дает вдохновения.
Теперь из ее жизни ушла борьба за существование, не надо было отстаивать себя и противостоять другим, а ведь свои лучшие картины Дели написала, когда она мучилась от неудовлетворенности и душа ее разрывалась от разноречивых желаний и стремлений. Она заявила свой стиль в живописи, и подлинники Дельфины Гордон раскупались нарасхват, но она знала, что лишь повторяет себя прежнюю; она остановилась в своем развитии.
Шестьдесят… Что ж, вся жизнь уже позади? Может быть, начать вязать носки для солдат и закончить свою жизнь занимаясь благотворительностью? Дели казалась себе старым колесным пароходом, многие из которых стоят на приколе у берега. Работают только несколько пассажирских пароходов: «Марион» со стоянкой у Марри-Бридж, «Джем» в Милдьюре и малышка «Мерль», переделанная в моторный катер. «Филадельфия» была пришвартована в закрытом канале между берегом и небольшим зеленым островом, ниже пристани Марри-Бридж, где стала на вечную стоянку.
Река текла широко и прямо, на сто миль вперед ни одной плотины, ни одного шлюза, по обеим сторонам ее – зеленые равнины, где паслись тучные стада. Маленькая пристань, всего две доски, через заросли прибрежных ив, выводила к глубокой воде. Здесь Дели привязывала шлюпку и сюда каждое утро приходила купаться.
На «Филадельфии» не осталось команды, только Гордон продолжал подкрашивать ее, накачивать воду и делал всю хозяйственную работу, включая приготовление пищи. Гордон решил самостоятельно готовиться по истории искусств, чтобы сдать заочно на степень бакалавра, на что требовались годы и годы.
Дели эгоистически радовалась, что Гордон уже вышел из призывного возраста, а добровольцем он вряд ли пойдет. Но вот Бренни… У него всегда была склонность к риску и приключениям, работа на пароходе давала ему, как и отцу, не только заработок, но и разнообразие впечатлений. Теперь такой работы не было.
Колесные пароходы гнили без дела, стоя на мертвых якорях, рядом с ними – ненужные брошенные баржи, на их место заступили грузовики, железнодорожные составы и всевозможные фургоны.
Только в устье Гулуа, где шло строительство системы шлюзов, на речные суда был большой спрос. Маленькие пароходики легко ходили в «глухом конце» реки, перевозя от озера Виктория со строительной площадки уже законченного шлюза вниз, к устью, времянки для рабочих, а также краны и насосы; кессоны же для подводных работ доставлялись по железной дороге. Правда, «Ренмарк и Ротбери» и «Дж. Г. Арнольд и Оскар В.» работали только время от времени, а вот «Индастри», находившаяся на государственной службе, недостатка в заказах не испытывала.