— Нет, когда-нибудь, когда я буду рассказывать о тебе сказки, я придумаю это сам. Я ведь только догадываюсь, кем была та, что танцевала на холме, но это не мешало мне ею любоваться. Так и с тобой: я благодарен за ягоды и за игру, и за все остальное, но выспрашивать ответы не буду.
— Ладно, — просто согласился оживший солнечный зайчик.
А потом, на миг отвернувшись, он выпустил в эльфа множество летучих пушистых семян. Ветерок подхватил их и закружил вокруг нолдо белым вихрем. Деревья, кусты и земляника куда-то пропали: вокруг них простирался луг. В траве часто-часто белели головки одуванчиков. Алмо набрал полные ладони пушинок и сдул их в сторону собеседника. Тот побежал, и белый шлейф сбитого с цветов пуха тянулся за ним. Эльф пустился следом и почувствовал вдруг, что взлетает, поддерживаемый пушинками, которые почему-то перестали слушаться ветра.
Альмарион рассмеялся и раскинул руки словно птица, принимая новый чудесный подарок.
***
Сойдя с качелей, сестры опять сели в лодочки, и те поплыли быстро-быстро над самой землей, однако скоро, повинуясь желанию Лехтэ, остановились.
Впереди им предстало нечто удивительное и загадочное. Сотни словно сотканных из тумана зеркал, подвешенных прямо в воздухе и окутанных прозрачным серебристым мерцанием. Младшая, вопросительно приподняв брови, посмотрела на старшую, та кивнула, и они пошли вперед, полные любопытства и ожидания волшебства.
И они были правы. В первом же зеркале Лехтэ и Миримэ отразились в виде двух стройных молодых березок, растущих рядом. Во втором они увидели двух танцующих бабочек. С нетерпением они подошли к следующему зеркалу. Там стояла взрослая Лехтэ в парадном платье, с венцом на голове, а рядом совсем маленькая Миримэ, словно это не сестра была старше ее на 370 лет, а наоборот.
Дальше им стало интересно, что увидят они, если заглянут в следующее зеркало по отдельности. Лехтэ подошла первая и увидела, как маленькая куничка проворно взобралась на дерево, пробежала по ветке, обернулась и показала язык. Тэльмиэль рассмеялась.
***
Постепенно подушка из пушинок под ним таяла, и он медленно опускался на землю. Наконец, твердо встав на ноги, огляделся. Лучика нигде не было видно. Должно быть, он, кем бы он ни был, нужные ответы получил.
Сам Альмарион сейчас стоял на перекрестке. Перед ним простиралась дорожка, выложенная плитами гранита: бурыми, с темными, почти черными, прожилками. Налево вела тропка, усыпанная чуть светящейся голубоватой галькой. Направо — выложенная древесными спилами. Дорожка за спиной текла расплавленным камнем.
Куда вели дорожки, понять было сложно: в паре десятков шагов от эльфенка они прятались в туман.
Интересно было бы пройти по каждой, но откуда-то Альмарион знал: на этот перекресток вернуться не получится. Он закрыл глаза и принялся вертеться. А когда открыл, перед ним была светящаяся дорожка. С сожалением оглянувшись — как же: приходится оставлять за спиной три загадки, — он сделал первый шаг.
Туман мигом выпустил «отростки»: теперь мальчик видел только дорожку под ногами и жемчужное марево вокруг. Впрочем, оно с каждым шагом густело, а тропинка гасла, пока шаге на седьмом его не окружила полная темнота. И только из-под ног пробивалось слабое свечение. Однако эльфенок чувствовал себя уютно, все вокруг было теплым и ласковым.
Он сделал шаг. Потом еще один. Оглянулся: оставленные им следы светились как же, как светилась в начале пути дорожка.
Альмарион рассмеялся и попробовал покатиться, но ней, как по перилам. Поверхность под ним слабо вздрогнула и по ощущениям стала куда более гладкой.
И он заскользил, то вырисовывая абстрактные фигуры, то пытаясь изобразить занимавший его мысли сюжет.
***
Выйдя из лабиринта зеркал, сестры решили немного пройтись пешком. Лодочки улетели, а Лехтэ и Миримэ пошли по тропе, которая петляла среди дубов и кленов. Ветви соединялись над головами, образуя шатер, под сводами которого царил полумрак.
Шли они недолго — дорожка привела их к очередному сотканному из тумана дому. Тэльмэ посмотрела на сестру вопросительно. Та пояснила:
— Это павильон страхов. Когда ты заходишь, из твоего подсознания извлекают один какой-нибудь страх на выбор, и ты должна с ним сразиться.
— Я зайду, — решительно заявила Лехтэ, расправив плечи.
— Хорошо, — кивнула Мири, — я подожду тебя. Не хочу идти внутрь.
И сестра, отойдя в сторонку, устроилась в чашечке огромного колокольчика, который во всем походил на живой цветок, но, несомненно, являлся на самом деле диковинным креслом.
Лехтэ решительно переступила границу тумана, и на нее обрушились… Нет, не орды орков, как она наивно предполагала, а пяльцы.
Самые обычные пяльцы, на которых вышивают женщины, только значительно больших, почти гигантских, размеров, с натянутой поверх белой тканью. Нолдиэ упала на колени, согнувшись под ними в три погибели, и на нее накатила липкая, удушающая волна страха. Стало почти физически трудно дышать. Она схватилась за горло, мечтая только о том, чтобы глотнуть воздуха, потом попыталась сдвинуть как-то коварный предмет, но он стоял гордо, как монолит, и не поддавался.
Следовало подумать, как выбраться отсюда. Очевидно, этот страх можно победить, в этом весь смысл. Немного в стороне лежала большая игла. Лехтэ взяла ее и повертела в руках. Что, следовало вышивать? Ну уж нет! Она распрямилась, насколько смогла, и попыталась обломить кончик. С третьей попытки у нее получилось. Зубчиком иглы попробовала она прорезать в ткани дыру, а прорезав, стала вырывать по одной нити, время от времени помогая себе той самой иглой.
Сколько так прошло времени, она не знала, однако все рано или поздно кончается, закончилось и это испытание. Выбравшись из-под коварных пялец, Лехтэ от души пнула поверженного врага и вышла из домика.
Увидев сестру, Миримэ подалась вперед.
— Ну, что? — нетерпеливо спросила она.
Младшая сестра устроилась в чаше соседнего колокольчика и принялась рассказывать.
Миримэ засмеялась первой, а скоро к ней присоединилась и отошедшая от пережитого кошмара Лехтэ.
— Ох, сестренка, — вытирала слезы Мири, — кто б мог подумать.
— Не пора нам заканчивать уже прогулку? — спросила Тэльмэ сестру. — Может, пойдем к беседке?
И они ступили на дорожку, по обочинам светящуюся нежным зеленоватым светом.
***
Накатавшись вволю, Альмарион решил поискать кого-нибудь из спутников. К тому же, ему стало интересно, каким это место видит Вьекално.
Родич, как оказалось, находился в беседке. Ваниа сидел за столом, обложившись книгами, и что-то увлеченно переписывал из одной них в тетрадь, изредка сверяясь с остальными.
— Что это? — спросил нолдо, усаживаясь рядом.
— Хроники деяний майар, — серьезно пояснил Вьекално.
— А ты здесь все время сидишь?
— Нет, сначала был в библиотеке: выбирал книги. Потом засел. Здесь удобнее, чем во дворце, спокойнее и выбор больше.
— Спасибо, — поблагодарил Альмарион за подсказку, и, зачем-то прикрыв глаза, мысленно попросил один из свитков, виденных во дворце Нолдорана.
«Сборник речей Фэанаро» не на шутку его увлек. Этот свиток оказался преинтереснейшим! Однако, Куруфинвион понял, почему библиотекарь деда в свое отказался ему его выдавать. Нолдо зачитался и даже не обратил внимания на появление матери и остальных. С огромным сожалением отложив рукопись (а заодно и сделав в памяти зарубку непременно найти копию из библиотеки Нолдорана и увести ее из-под носа блюдущего нравственность подрастающего поколения библиотекаря), Альмарион подсел поближе к столу и приготовился слушать.
***
Сказать, что Лехтэ удивилась, увидев читающих сына и племянника, значит не сказать ничего. Конечно, у всех свои представления об отдыхе, но читать в парке? Да…
— Ну как, хорошо погуляли? — спросила она.
На несколько секунд показалось, что мир окутала абсолютная, какая-то густая тишина, а потом послышался отдаленный звон колокольчиков, и на дорожке показался Олорин. Он зашел внутрь, улыбнулся присутствующим тепло и ласково, сел и эффектно повел рукой. На столе появился ароматный квенилас, земляника и горячие пирожки: